— Хорошо. Спасибо большое. И, Варвара Кузьминична, я жду Вас в воскресенье на заводе. Горчаков должен к тому времени закончить с новым лабиринтом. Думаю, понадобится Ваша помощь. Скажите, сколько я должен за ногу?
— Запомните, граф, не все измеряется в деньгах, — гордо ответила девушка. — Есть вещи, которые люди делают бескорыстно.
Ага, вот только для получения в дальнейшем собственной выгоды. Не то, чтобы я не верил в человечество, просто подобных примеров в жизни было не так много.
— Всего доброго, Николай… — она поколебалась, но добавила, — Федорович. До свидания, Мария Семеновна.
— Что же Вы, даже чай не попьете? — удивилась тетя. — У нас и шарлотка есть.
— Нет, прошу прощения, но я тороплюсь. Я ведь сломя голову сюда летела, а сама на дежурстве нахожусь.
Она ушла, а я довольно зажмурился. Угу, значит, сломя голову летела, когда узнала, что мне грозит смертельная опасность? И это несмотря на слухи о борделе. Интересно, очень интересно.
— Хорошая девочка, — вернула меня в реальность тетя. — Вы дружите?
— Сотрудничаем, — уклончиво ответил я.
— Мне кажется, ты ей нравишься.
— Тетя Маша!
— А что? Как есть, так и сказала. Меня только смущают все эти «вы» и обращения по имени-отчеству. Она же мне в дочки годится, а посмотри, Варвара Кузьминична.
— Ты еще со всякими Высокоблагородиями и Превосходительствами не сталкивалась, — ответил я. — И по правилам этикета мы должны были проводить гостью. Так и помрем дремучими застенцами.
А сам осторожно поднялся на ногу и прихрамывая прошел метров пять. Нога не то, чтобы болела, скорее, ныла, как после большой нагрузки. И еще у меня подсознательно сработал страх, как только я наступил на нее. Сама же сказала, что трещина. Варвара, понятное дело, подлатала, как смогла, но кто его знает…
— Куда соскочил? — встрепенулась тетя. — Лежи иди.
— Так иди или лежи? Ох уж этот противоречивый русский язык, — осторожно попрыгал я. Нога с нагрузкой справлялась. — Нормально все, ты же видишь. Опухоль вон сходит прямо на глазах. Варвара очень хороший лекарь.
— Никогда не привыкну к этой магии, — всплеснула руками тетя.
Я искоса поглядел на нее, но ничего не сказал. Ты даже не понимаешь, тетя Маша, что привыкаешь быстрее, чем тебе кажется. И меня это очень сильно пугает.
К примеру, я не представляю, как теперь жить без нее. Казалось, стану попросту бытовым инвалидом. Дар — это та же власть. И чем больше тебе ее дается, чем дольше ты живешь с ней, тем тяжелее от всего этого отказываться.
Оставшийся день прошел в угоду одному из смертных грехов, как выразился Илларион — чревоугодию. По словам тети Маши, мне нужно есть, потому что я растущий организм. Иллариону по другой причине: — «Он мужчина. А они мало вообще не едят». А Пал Палычу… тут я объяснение пропустил. Но судя по аппетиту, с которым соседушко наворачивал третью тарелку солянки, аргументация была железобетонная.