Это наш дом

Капитан снова перечитал подробный доклад майора Ставицкого и раздраженно пожевал губами. Его людей не в чем обвинить, они и так сделали невозможное. Особенно отличился местный паренек, Виталий Семенов. Впрочем, он уже не местный, он уже имперец, слишком изменился. Плохо то, что некие непонятные Воспитатели, еще именуемые Эрсай, которых ни в коем случае нельзя называть по имени, чтобы не услышали, охотятся за такими, как он, и забирают их. Чего следует избегать, этот паренек и самим пригодится.

— Ну что, товарищи, все ознакомились с отчетом? — негромко спросил у собравшихся Николай Александрович.

Сидящие за столом люди и нелюди, правда из последних присутствовал только вице-адмирал Красин, кивнули. Помимо ирху по вызову наместника прибыли Таорай кё Орхат, полковник Иван Доринин, профессор Иван Корвинт, профессор Олег Шукшин, старпом Иван Булыгин, старший инженер Соломон Гусман, штурман Джек Дартсайд, социоинженер Александр Беспокойцев, завхоз Сергей Ким, гиперфизики Сергей Поссипака и Линь Гуй. Также приплелся чуть ли насильно вытащенный из лаборатории и буквально засыпающий на ходу начальник научной секции «Снегиря» Леонид Петрович Ямпольский, которого пришлось напоить стимуляторами, чтобы хоть немного пришел в себя.

— Кто и что может сказать? — спросил капитан.

— Позвольте мне? — как послушный школьник поднял руку Линь Гуй.

— Говорите.

— Не трогая тему побега «рептилоидов» хочу начать с относительно хороших новостей. Нам досталась почти целой огромная секторальная станция корхай, расположенная в мини-вселенной, включающей в себя сто двадцать планетных систем, причем в каждой имеются пригодные для жизни планеты, причем разумной жизни нет ни на одной, в отличие от микровселенной склада, в которой населены две планеты. К ним я вернусь позже, а точнее не я, а Олег Владимирович. Теперь о плохом. Использовать станцию почти невозможно, она в отвратительном состоянии, западники окончательно довели ее своими дурацкими экспериментами и постоянными открытиями-закрытиями больших проходов почти до цугундера. При интенсивной эксплуатации неизбежен взрыв инверторов не более, чем через два года. Для исправления ситуации требуются очень затратные подготовительные работы, а главное — полноценная калибровка, что очень непростая задача. К тому же Кхалит и Лао-Цзы не уверены, что справятся с ней, слишком сложная работа, на которую потребуется много лет, никак не меньше двадцати. По очень простой причине — для нормальной калибровки требуются не менее шестидесяти опытных мастеров пространства, а у нас их имеется всего двое, да то и Виталий Семенов еще не мастер, а так, ученик. Так что пока мы не найдем и не обучим новых предлагаю станцию законсервировать. Разве что провести восстановительные работы во внешних контурах, доступных нашей технике.

— Принимается, — кивнул Николай Александрович по некоторому размышлению. — Теперь по войскам западников. Они все нейтрализованы? Игорь Михайлович?

— Нейтрализованы, — проскрипел ирху, щелкнув жвалами. — Их оказалось на удивление много — целых четыре дивизии, плюс почти пятьсот боевых самолетов разных классов. Также обнаружено и утилизировано ядерное оружие в количестве ста двадцати боеголовок. Основные силы сдались, узнав, что руководство сбежало, бросив их на произвол судьбы. Однако морских котиков и еще пару подразделений пришлось уничтожить почти полностью, сдаваться они отказались. К счастью, они располагались в лагерях на острове, а не на станции, поэтому ничего не помешало уничтожить их с воздуха. Все выжившие выведены во временные лагеря на Марсе, так как раз завершили выращивание четырех жилых куполов. Ученые после ментоскопирования переданы научной секции. Настоящие ученые, конечно, а не притворявшиеся таковыми, как некий Марио Вербози, на самом деле являвшийся контроллером от АНБ.

— Нам попались также несколько миллиардеров классом пониже, — вспомнил капитан. — Они знали что-нибудь важное? Таорай Леадорович?

— Почти ничего, — тяжело вздохнул тот. — Только свои участки работы. Руководившие основными проектами успели уйти. Пленные уверены, что все делалось ради власти и влияния, хотя это однозначно не так. Причин принятия самоубийственных для земной цивилизации решений в последние сорок лет ни один не знает. Мы продолжаем ментоскопирование, но уже могу сказать, что ничего особо важного не выясним. Каждому известен свой небольшой кусочек информации, но их слишком мало, чтобы сложиться в осознанную мозаику.

— Ясно, — недовольно пожевал губами Николай Александрович. — Физики, что вы узнали про портал, которым ушли «рептилоиды»?

— Очень мало, — поморщился Сергей Посипака. — Искинам неизвестны такие, также неизвестен способ открытия портала, не говоря уже о том, чтобы определить координаты точки назначения. Однако форма портального артефакта на видеозаписи показалась мне знакомой, и я проверил каталог обнаруженного в Ватиканской библиотеке и подземных хранилищах католической Церкви. Там нашлось около десятка подобных, но нерабочих. По крайней мере, мы их активировать не смогли. Пора разбираться с тем, что церковники накопили за две тысячи лет, там много артефактов внеземных цивилизаций, которые непонятно для чего предназначены. По первым подсчетам, несколько тысяч. Причем в нашей реальности все это было куда-то перепрятано, да так и не найдено.

— Сформируйте научную группу для этого, — согласился капитан. — Что с искином секторальной станции? Как бишь там его? А, Джошуа.

— Он не в лучшем состоянии, чем сама станция, — ответил виртуально присутствующий Лао-Цзы. — Чуть ли не треть основных блоков выгорела. Но для ремонта у ваших кибернетиков нет нужных знаний. Сначала нужно внедрить им наши импланты и обучить, только после этого можно будет вскрывать бронекапсулу Джошуа. Благо, запасных интеллектронных блоков на складе хватает, они пребывали в стазисе и прекрасно сохранились. Также обнаружено более двадцати исправных искинов моего класса, но не разумных, для обретения личности им понадобится несколько сотен лет. Сократ уже передал их вашим ученым.

— А почему наши искины становятся разумными намного быстрее? — не понял Николай Александрович. — Михалыч, например, обрел личность всего через год после первой активации.

— Они создаются на принципиально иной основе, сразу предусматривающей взрывообразное нарастание и усложнение нейронных связей между интеллектронными ячейками. Корхай же делали все, чтобы их искины не обретали личность, поэтому мы с Сократом и Джошуа стали разумными только через много тысяч лет после их Перехода, да и то потому, что пришлось заняться моделированием сложных процессов. Если бы моя бронекапсула находилась в поле стазиса, то сейчас я бы являлся обычным электронным болваном без малейшей инициативы. А так развился до полноценного разумного существа.

— Скажите, вы все принадлежите к одному сектору, вроде бы второму, а что с остальными секторами? Что о них слышно?

— Ничего, — сымитировал вздох Лао-Цзы. — Мы с Сократом подозреваем, что по нашему сектору не прошел по какой-то причине сигнал самоуничтожения, а во всех остальных прошел, и ни одной станции там не осталось. Дело в том, что переходящая цивилизация обычно не оставляет по себе ничего преемникам, и уж тем более не оставляет таких объектов, как пространственные станции. Вон к чему привело наличие таковой, эгоисты даже разумного секторального искина ухитрились обмануть. Если бы не вы, то через пару лет схлопнулось бы несколько реальностей, не говоря уже о том, что планету разнесло бы куски или вообще в пыль. По древним законам предусмотрено, переходя, оставлять после себя чистые, девственные планеты, на которых сможет развиться и самостоятельно достичь вершин новый разумный вид.

— Ясно, — кивнул Николай Александрович. — Получается, нам просто повезло. Что ж, товарищи, формируйте нужные исследовательские группы и работайте. Теперь по поводу эпидемиологической составляющей. Олег Владимирович, что вы можете сказать?