Короткое лезвие входит колдуну в бок, но тот ногой отталкивает противника, вытаскивает из своего тела сталь и бросает на землю.
Февраль взмахивает посохом, рисуя широкую дугу, навершием бьёт по земле, и волна холодного ветра со снегом ломает несколько тонких берёз, а Исай и Владимир, подброшенные в воздух, улетают на несколько метров в глубь леса.
– Яра! – оборачивается ко мне колдун, зажимая пальцами рану. Я вся трясусь, но Февраль выдавливает ободряющую улыбку. – Это топор моего брата Января. Разбей лёд, княжна. Освободи моих братьев.
Я с трудом отрываю взгляд от красной крови, что сочится сквозь его пальцы, проклинаю слёзы, стоящие в глазах. Убеждаю себя, что они все из-за стылого ветра, и сильнее сжимаю рукоять топора. Из-за ближайшего ствола появляется Владимир, Февраль останавливает рубящий удар, которым осенний брат намеревался меня убить. Колдун хмыкает, удерживая чужой меч своим посохом, а я разворачиваюсь к северу и бегу.
Оглядываюсь, чтобы заметить, как Исай бросается за мной вдогонку, но Февраль преграждает дорогу и ему. Движения колдуна уже не такие стремительные, как раньше, ему приходится отпустить рану, и кровь струится по одежде и ноге, окрашивая иней и снег красным. Вновь отворачиваюсь и бегу так быстро, как могу, стараюсь не обращать внимания на боль в укушенной лодыжке, но ветер мешает, режет глаза до слёз и дёргает за одежду. Ноябрь отправляет за мной лисов. Справа и слева мелькают юркие хищники. Я не успеваю испугаться, сосредотачивая все силы на том, чтобы продолжать дышать.
Я хорошо знаю местность и выбираю тропы и дорожки, где снег лежит не таким толстым слоем. Пару раз хищникам удаётся сбить меня с ног, но топор Января уничтожает ноябрьских слуг за несколько коротких ударов. Я отбиваюсь, поднимаюсь и как безумная бегу к замёрзшему озеру. Кровь стучит в затылке, дыхание царапает горло, воздух выходит с хрипом, а в груди от натуги ноет сердце. Однако мысли о Феврале, который остался один против двух осенних братьев, не позволяют мне замедлиться.
Чем дальше я от колдуна, тем слабее метель, а когда добираюсь до замёрзшего озера, вовсе перестаю слышать её вой. Здесь воздух спокойный и стоячий, а внезапная тишина застаёт меня врасплох. Ступив на лёд, я поскальзываюсь. Падаю вперёд, больно ударяясь подбородком, а топор скользит дальше по ледяной поверхности. Не даю себе передышки, вскакиваю на ноги. Подхватываю оружие и опрометчиво бегу вперёд. Я оборачиваюсь, и коса больно бьёт по лицу. Лисы замирают на берегу в замешательстве, скулят и мечутся вдоль ледяной кромки, страшась ступить на замёрзшую воду.
Я не знаю, как именно стоит разбить поверхность, поэтому просто замахиваюсь и со всей силы опускаю топор на гладь озера. Лезвие с лёгкостью входит в неё, трещина получается большой и расползается в разные стороны. Я выдёргиваю оружие и бегу дальше, повторяя движение каждые несколько метров. С каждым ударом топора поверхность всё сильнее змеится трещинами. Сердце ухает куда-то вниз. Я слышу треск раскалывающегося уже без моего участия льда за спиной. Добегаю до середины и замираю, а вместе со мной, кажется, замирает весь мир.
Выдыхаю густой пар, мышцы устало ноют, когда я вновь замахиваюсь оружием и опускаю топор Января на лёд. Тот входит глубоко, а его трещина устремляется вперёд и назад, а потом от них во все стороны расходятся новые разломы. Треск льда наполняет воздух, пока я растерянно оглядываюсь вокруг, понимая, что стою в самой середине. Выпрямляюсь и на считаные мгновения запрокидываю голову, наслаждаясь холодным воздухом на разгорячённом лице. Боль в раненом плече и лодыжке пульсирует, напоминая о себе, но я о них не тревожусь, так как целые пласты льда разламываются почти одновременно по всему периметру. Часть кренится, вода выплёскивается наружу.
Эта мысль никак не пугает. Я и не думала о том, как буду спасаться с этого озера.
Ощущаю дрожь льда, когда расколы подбираются ближе, одна из трещин проходит ровно под моими ногами.
Из-подо льда прямо передо мной вырывается что-то светлое. То ли птица, то ли дух. Его размеры огромны. Он весь светится холодным, бледно-жёлтым, почти белым солнечным светом, какой часто можно встретить в этом Зимнем лесу, пробивающимся сквозь морозную дымку по утрам. Я не успеваю ничего рассмотреть. Льдина подо мной расходится надвое, я поскальзываюсь, падаю на бедро, вскрикиваю, и тяжёлый топор утягивает меня под ледяную воду. Мне нужно отпустить его, но вместо этого я сильнее цепляюсь за топор, боясь потерять оружие одного из зимних братьев. Всё тело болезненно немеет, голову сжимает, словно тисками прямо за ушами. Я не успела задержать дыхание и уже готова вдохнуть, наполнить лёгкие водой, но те не раскрываются, скованные стужей. Я стремительно ухожу вглубь, оказываясь в темноте, окруженная ледяной водой.
Закрываю глаза, решая больше не сопротивляться, уверенная, что совсем скоро я достигну дна. Неожиданно мне становится спокойно, а сонливость кажется сильнее желания вдохнуть. Однако я вдыхаю, по телу проходит сильная судорога вместе с болью, когда вода попадает в нос и рот. То ли кричу, то ли просто в ужасе разеваю рот. Неожиданно успокаивающее ощущение невесомости исчезает, и вода перестаёт меня держать. Я падаю на твёрдую землю. От удара меня выворачивает, и вся вода рывками выходит из лёгких. Тело по-прежнему сводит судорогами, которые я не могу контролировать из-за онемения. Хриплю и оглядываюсь вокруг, пытаясь понять, что произошло. Я лежу на старой траве в глубокой низине, продолжая сжимать топор Января, пока вся вода из озера стремительно поднимается вверх, распадаясь на капли, ширится во все стороны, тянется к самому небу.
Но к тому моменту вся вода поднялась выше.
Сердце надрывно бьётся в груди, зубы бесконтрольно стучат, вся кожа при соприкосновении с воздухом болит, будто обожжённая. Вода, поднявшись вверх, расползается во все стороны, образует тяжёлые тучи. Я не утонула, но эти мгновения лишь оттягивают неизбежное, ведь я всё равно умру от обморожения. Зимняя смерть, которой многие так боятся.
– Это она, брат.