Ко мне приближаются двое, я никак не могу сфокусировать взгляд. Они наклоняются ближе, но свет солнца сквозь облака мешает рассмотреть незнакомцев. Кто-то забирает топор из моих окоченевших пальцев, а говорящий поднимает меня на руки, как безвольную куклу.
– Нужно её согреть, – говорит другой, более низкий голос. – Июнь!
Зов властным рокотом прокатывается по окрестностям. Я силюсь рассказать им о Феврале, попросить ему помочь, но треснувшие, кровоточащие губы слиплись, и моя голова безвольно падает на грудь тому, кто меня держит. Всё, что я различаю – это слабые удары собственного сердца и тяжёлую, влажную одежду.
– Согрей её, Июнь, – говорит второй голос, и меня передают кому-то ещё.
Я не могу разобрать ничего, кроме его рыжеватых волос, весь разливающийся вокруг свет меня слепит, а глаза слезятся. Необычайное, почти обжигающее тепло распространяется по телу, и я наконец делаю полноценный вдох. Меня окутывает аромат свежей листвы и роз, я с наслаждением втягиваю знакомые летние запахи. Всё тело расслабляется и перестаёт болеть, дыхание выравнивается.
Я вздрагиваю в чужих руках, понимая, что провалилась в сон. Моргаю, с трудом привыкая к свету. Больше он не режет глаза и не кажется таким слепящим. Мне тепло, ещё недавно промокшая одежда вновь сухая. Вокруг кружит снег, и я как загипнотизированная слежу за самыми большими снежинками, падающими мне на грудь.
– Очнулась, княжна?
Мужчина растягивает губы в лукавой улыбке. Он держит меня на руках и уверенным, широким шагом идёт вперёд, словно я ничего и не вешу. На вид ему года двадцать три, хотя черты лица, как и у Февраля, слишком идеальные. У него притягательное лицо с острыми скулами и чёткой линией нижней челюсти, красивый нос и насыщенно-голубые глаза. Он их слегка прищуривает от улыбки, и это придаёт ему обаяния. Чёрные, как чернозём, волосы едва касаются плеч.
– Спасибо, что сохранила мой топор, Яра.
– Откуда ты знаешь моё имя? – хрипло выдавливаю я.
– Мы все тебя знаем, княжна. Ты топтала мой снег и мёрзла от морозов Января, – говорит другой мужчина, идущий рядом. Его голос ниже, улыбка сдержаннее и глаз не касается. Лицами они похожи, только этот брат кажется старше лет на пять. Волосы его достаточно коротки, щёки и подбородок покрывает тёмная щетина, а глаза пугающе светлые, бледно-голубые.
Я сжимаюсь от неведомого стеснения или страха перед Декабрём, всю жизнь мне твердили его бояться. Январь хмыкает, глядя, как я съёживаюсь в его руках. На зимних братьях тёмные рубашки и штаны, но верхние длинные кафтаны светлые. Дорогая парча в стальных оттенках с голубоватым отливом украшена серебряной нитью и жемчугом.
– Мы всегда были здесь с тобой, княжна. Наблюдали, как ты помогала Февралю, – спокойным тоном продолжает Декабрь.
– Февраль! – вскрикиваю я, пытаясь вырваться из рук Января, но тот крепче прижимает меня к себе.
– Тише ты, смертная. Мы почти пришли, – Январь подбородком указывает вперёд, и я слышу отдалённые переругивания.
Второй зимний месяц всё-таки опускает меня на землю, когда мы подходим ближе. Пейзаж сильно изменился. Появилось больше поваленных деревьев, больше инея и крови. Свежий снег идёт не переставая, аккуратно покрывает всю местность. Метель улеглась, а снежинки мягко падают вниз.
Исаю и Владимиру сильно досталось от Февраля, тот явно сражался изо всех сил. У осенних братьев многочисленные кровоподтёки, порезы и синяки. Но колдун всё-таки выглядит хуже. Вокруг него снег окрашен красным, он падает вначале на одно колено, держась за свой посох, но потом, обессиленный, опускается на второе. Кровь у него даже в волосах, заливает лоб и левую скулу. Владимир бросается вперёд, чтобы добить соперника, но сталкивается с Декабрём, тот коротким кинжалом отводит лезвие меча в сторону и хватает Октябрь за кафтан на груди.