– Это да, но…
Я тихо смеюсь, намеренно перебивая его. Чувствую, что дальше он скажет что-то серьёзное, а я не хочу этого слышать. Хочу хоть пару минут насладится мыслью, что всем удалось выбраться живыми.
– Ясна запретила мне тебя оживлять.
Он всё-таки продолжает, и мой смех становится неловким и сходит на нет.
– Она сказала, что ты можешь не захотеть, – с обидой в голосе жалуется он.
– Она была права, – признаюсь я, не планируя лгать Ираю.
Вначале на его лице отражается возмущение, он набирает полную грудь воздуха, задерживает его на какое-то мгновение, а потом протяжно выпускает, так и не произнеся ни слова. Его плечи поникают, похоже, Ясна весьма доходчиво разъяснила ему причины.
– Останься.
Обычно наглый косторез превратился в кого-то совсем мне незнакомого. Куда-то исчезли былой сарказм и наглость, делая его больше похожим на мрачного Морока. Будто в подземелье он оставил не только меч, но и часть своей жизни.
– Мне жаль твой меч, – искренне говорю я.
– Я выкую новый. И сделаю тебе новый топор.
Моя скорбная гримаса лишь наполовину притворная: я действительно любила тот топорик. Он верно служил мне многие годы.
– Если он будет не менее красивым, то я согласна, – киваю я после короткого размышления.
– То есть ты останешься, чтобы его увидеть?
Он намеренно загоняет меня в ловушку, играя словами. Я ласково улыбаюсь в ответ.
– Я побуду такой, ты ведь всё равно не можешь ничего сделать, пока моё сердце не работает, – уклончиво парирую я.
– Поверь, ты не захочешь оставаться в связи со мной долго, – внезапно знакомая улыбка возвращается.