Ясна встречает нас с довольной улыбкой, хотя та становится насмешливой, когда Ирай мнётся на пороге храма, как и остальные, не в силах закрыть глаза на то, кому принадлежит эта священная земля. Сестра наслаждается его смущением, пока во двор стекаются заинтересованные служительницы храма. Женщины всех возрастов с интересом рассматривают мужчину. Впервые за долгие годы у нас новый гость.
Ирай умеет очаровывать. За несколько часов разговоров он успевает расположить к себе буквально всех. Хотя он откровенно жульничает, доставая корзину с ягодами и костяные поделки для Златы и Айки. А когда вторая вопит от радости при виде очередного леденца, Ирай и Ясна перекидываются язвительными улыбками. Косторез пока побеждает, хотя одно слово Ясны о том, что он Морок, – и мы все увидим, как Руслана вышвырнет его вон.
Ирай дарит нам множество новых костяных игл, заверяет, что может помочь с оружием, стрелами и охотой, если будет непросто с мясом. Уверяет сестёр, что не хочет быть бесполезным и планирует построить дом поближе к храму, чтобы я могла приезжать в свободное время.
Вначале сёстры относятся к нашим отношениям с сомнением, и вовсе не из-за запретов, а из-за боли и разочарования, ведь у нас нет будущего. Руслана и Инга рассказывают истории о том, как Мары в прошлом влюблялись, но все отношения так или иначе заканчивались через несколько лет. Невозможность жить вместе и отсутствие детей – это разрушало даже, казалось бы, крепкую любовь. Никто не высказывается против моих встреч с Ираем, если я буду продолжать выполнять свои обязанности. Они предлагают косторезу остаться на ночь. Это просто дань вежливости, на которую никто никогда не отвечает согласием, поэтому все Мары приходят в замешательство, когда Ирай принимает приглашение.
Счастье, что поселилось в моей душе, не исчезает на рассвете, не ослабевает на следующий день. Оно продолжает жить и крепнуть. Так счастливые дни накапливаются, постепенно превращаются в месяц, а затем неожиданно в год. Даже расправляясь с нечистью в лесах или водоёмах, я не перестаю быть счастливой, зная, что после этих дел я смогу увидеть Ирая. Ясна без устали повторяет, что улыбка неестественно часто появляется на моём лице. Насмешливыми шутками она прикрывает свою собственную радость за меня, и я благодарна ей и каждой своей сестре за полученную возможность.
Валад, как и обещал, приезжает к храму раз в сезон и становится вторым человеком, кто принимает приглашение остаться на ночь в доме Мар. Он задерживается лишь на пару дней, но даже этого хватает, чтобы мы успевали несколько раз поспорить и помириться. Наши отношения вновь становятся похожими на старые, и мы нередко сталкиваемся в тренировочных боях, желая определить, кто из нас теперь лучше обращается с мечом.
С недовольным ворчанием я признаю, что брат в этом лучше, а вот метать топоры он практически не умеет, из-за чего Ирай ругает его на чём свет стоит и просит не позорить своих учителей, в числе которых был и сам косторез.
Валад с бо́льшим, чем любая из Мар, упрямством не желает принимать наши отношения, говоря, что Ирай плохая пара для меня. Валад любит нас обоих, но категорически против того, что мы испытываем подобные чувства друг к другу. На что я припоминаю брату Алию и моё неодобрение.
Спустя год Верест передаёт управление княжеством Валаду, а ещё через полгода они с Алией играют свадьбу, и княжна объявляет, что под сердцем носит ребёнка. Половина Мар отправляется на праздник в честь такого события, остальная половина, включая меня, остаётся в храме выполнять необходимую работу. Я в любом случае не могу явиться к княжескому двору.
Мы с Ираем видимся так часто, как можем. Иногда целых семь дней мы проводим вместе, а временами встречаемся пару раз в несколько недель. От костореза я узнаю план Валада о том, чтобы с другими Мороками полностью засыпать землёй вход к Озему и Сумерле. Теперь им известна точная глубина озера. Работа займёт какое-то время, но это избавит нас он появления новых мертвецов из Подземного царства. Можно надеяться, что обвал, устроенный Ираем, их сдержит, но неизвестно, как надолго. Это не единственное, что планирует Валад. Он также хочет перекрыть проход и, если выйдет, засыпать Смородину-реку, пресекая попытки людей из-за глупости или интереса лезть на восточную территорию. Ещё брат решает стереть как можно больше записей о той стороне гряды: чем меньше люди знают, что там что-то есть, тем меньше они захотят туда отправиться. Именно из Сератского княжества расходились слухи о перевале. Теперь эти земли принадлежат Валаду, поэтому ему не составит труда воплотить задуманное. Я полностью поддерживаю решения брата.
Ирай же временами уезжает на месяц, чтобы донести весть другим Морокам и начать претворять в жизнь план Валада. При каждом нашем длительном расставании у меня появляется щемящее чувство, словно от меня отрезают часть, и я бессознательно ощупываю свои руки и ноги, желая убедиться в том, что эти ощущения – не более чем игра моего воображения. Но когда нам вновь удаётся встретиться, то чувства разгораются так же ярко, как тогда в лесу, и нам тяжело оторваться друг от друга на протяжении часов.
Однако самым настоящим шоком для всех нас становится, когда спустя пять самых счастливых лет меня регулярно начинает тошнить от запаха жареной еды. Вначале сёстры решают, что я чем-то заболела, но чем дольше это продолжается, тем тревожнее становятся все Мары и Ирай, который приезжает, узнав о моём состоянии. И именно в это время одна из самых старших смотрительниц храма уверенно заявляет, что знает причину моего недуга и поздравляет нас с Ираем с будущим ребёнком.
Вначале эта новость ужасает своей невероятностью, потом мы отнекиваемся, решая, что это не более чем отравление. Мары не могут иметь детей. Даже старшей из нас, Руслане, неизвестно о таких случаях, да и в хрониках в нашей библиотеке нет никаких упоминаний о подобном. Однако спустя ещё несколько месяцев становится невозможно отрицать очевидное, и всеобщее замешательство сменяется восторгом и предвкушением. Мы все знаем, что растить ребёнка в храме нельзя, поэтому этим займётся Ирай, а Валад обещает принять наше дитя в свой двор, если мы того захотим.
Только мы с Ясной догадываемся, что всё дело в даре Морока и в том, что он меня оживил. В то время как другие сёстры предполагают, что всему виной прикосновение Сумерлы. Мы их не переубеждаем, чтобы теперь тем более не раскрыть истинную личность Ирая, догадываясь, что сёстры могут отвернуться от нашего ребёнка.
Мне жаль, что я не смогу быть полноценной частью жизни нашего дитя, но сам факт его существования радует меня и всех вокруг, а Ирай не перестаёт крутиться у нашего храма, не желая уезжать. И мысль о счастливых годах жизни, ожидающих нас впереди, заставляет меня жмуриться от удовольствия, как от тёплых лучей яркого летнего солнца.
32