– Приятно познакомится, Иша. И да, упырей я убивала.
– И русалок видела? – девочка подаётся вперёд.
– Видела.
– И утопленников?
Она спрашивает так быстро, что я даже ложку с дымящимся супом поднести ко рту не успеваю.
– И утопленников.
– А бесы? Кикиморы?
Тут я уже позволяю себе немного поесть, отламываю кусочек хлеба, кладу в рот и жую вместе с супом и сыром. Иша почти не дышит, только глаза её лихорадочно бегают, провожая каждую мою ложку взглядом.
– Бесов не видела, кикимору болотную встречала, но не убивала.
– Правда, что ты встречала богиню?
– Неправда. Богиню я встречу, как и все. После смерти.
– А что у тебя в волосах?
Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, о чём она спрашивает.
– Кости, – я растягиваю губы в мрачной улыбке, закидывая ещё один кусочек хлеба в рот.
По лицу Иши пробегает тень тревоги: мой ответ явно напоминает ей о том, с кем она говорит. А меня веселит, как просто и быстро сменяются эмоции у детей. От интереса до страха, от веселья до раздражения. Буквально калейдоскоп.
– Мне подарил их знакомый косторез, – успокаиваю я собеседницу, понимая, что она не решается спросить, не принадлежали ли эти кости какой-нибудь убитой мной русалке. – Это всего лишь оберег.
Громкий вздох облегчения девочки продолжает ширить улыбку на моём лице. А при упоминании костореза у неё вновь появляется заинтересованный блеск в глазах.
– Ты приехала, чтобы разобраться с местными мертвецами?
Новый вопрос полностью стирает всё веселье. Я помешиваю остатки супа, зачерпываю и отправляю в рот ещё несколько ложек, прежде чем продолжить разговор.
– А у вас проблемы?