Мы выходим на главную площадь, а толпа, словно вода, расступается, пропуская нас шестерых. Остальная охрана остаётся позади, рассредоточиваясь по краям. Простые люди задерживают дыхание и замыкают проход за нами, вновь заполняя пустое пространство.
Эти слова из шёпота перерастают в оглушительный гул и обратно, накатывая волнами и разбиваясь друг о друга. Я широко улыбаюсь, чувствуя этот гул даже своими костями, а Ойро рядом со мной в таком восхищённом потрясении, что её глаза блестят. Она часто моргает, оглядывая пространство и головы илосийцев, которым словно нет конца. Они машут нам цветами, золотыми или чёрными лентами или просто раскрытыми ладонями. Мы двигаемся к другому концу площади, где на высоком постаменте возвышается огромная мраморная статуя Илоса. Он выглядит как красивый молодой мужчина, с длинными волосами, которые аккуратными волнами ложатся ему на плечи и спину, и почти идеальными чертами лица. С загадочной улыбкой на губах невидящим взглядом он смотрит куда-то вдаль. Левая рука заведена за спину, а правая раскрытой ладонью лежит на груди, напротив сердца, как клятвенное обещание быть с нами всегда. С его плеч ниспадает королевская мантия, почти такая же, как и на нынешнем короле. Упоминают, что эту статую возвели правнуки Илоса, судя по слухам о характере правителя, он бы рассмеялся, узнав, что его запечатлели в мраморе.
Втроём мы спешиваемся с лошадей и поднимаемся по высокой лестнице на постамент, где стоит скульптура, в два раза превышающая размеры любого настоящего человека. Назари двигаются за нами. Это место достаточно высокое, чтобы оглядеть всю площадь, поэтому, когда нужно встретиться с народом, мы всегда делаем это здесь.
Поднявшись к ногам нашего предка, мы встаём все трое рядом, плечом к плечу. Ойро, как средний ребёнок, стоит посередине. Даян на мгновение поворачивается спиной к толпе и лицом к нам. Одной рукой он обхватывает мою ладонь, а другой берёт руку Ойро. Я непроизвольно улыбаюсь, понимая, что моя чувствительность к прикосновениям спадает и сейчас мне просто приятно ощущать немного загрубевшую от бесконечных упражнений с мечом кожу на ладони брата.
– Готовы, сёстры? – Даян одаривает нас заговорщической улыбкой, а после того, как мы киваем, он покровительственно целует нас по очереди в лоб.
Брат выходит вперёд, и стоит ему поднять руки, как толпа затихает в предвкушении. Становится так тихо, что я вновь могу расслышать щебет птиц из ближайшего сквера. Даян начинает говорить, делает это уверенно, а его голос разносится далеко, благодаря тишине и отсутствию ветра. А если кто не услышит, тому передадут другие, и мы все знаем, что наша сегодняшняя история разойдётся во все уголки Илоса. Потому что это не только наша история, но и их, ведь мы единый народ. Брат ведает историю Калануа по-новому, рассказывает о потерях и возвращении Ойро, о том, кто она и что значит для нашей семьи.
Брат – великолепный рассказчик. Его голос то мягкий и нежный, то грубый, он может как передать радость, так и внушать страх, правильно расставляя ударения на нужных словах и делая эмоциональные паузы. И толпа внемлет, охая и задерживая дыхание, кто-то скорбно плачет, вспоминая гибель нашей матери, кто-то плачет от счастья, слушая о спасении. Даян намеренно избегает упоминания, что во всём виноваты потомки Каида. Нам не нужна ненависть к каиданцам. Разбираться с Квинтилиями мы будем сами.
Я поправляю юбку и, улыбаясь сестре, сжимаю её руку, когда она едва может оторвать взгляд от толпы. Даян заканчивает, он поворачивается к Ойро и приглашает её выйти вперёд.
– Что мне им сказать? – вдруг с испугом спрашивает сестра, цепляясь за моё предплечье. – Я не знаю…
– Скажи то, что подсказывает тебе сердце.
Это единственный совет, который я могу дать ей, потому что сама не знаю, что бы чувствовала, будь я на её месте.
Ойро меняется местами с Даяном, теперь она стоит одна перед огромной толпой, которая напряжённо замерла, следя за каждым движением принцессы. Я нервничаю, переживаю за сестру, потому что она продолжает молчать, а тишина всё более толстым покрывалом ложится на площадь.
Почти решаю сделать шаг к ней, однако руки Ойро с тихим треском чернеют почти до локтей, а потом она делает то, что делала раньше. Соединяет ладони в хлопок.
Сила, вырываясь наружу, разбрасывает её руки в стороны, а следом от Ойро распространяется волна темноты. Она с шелестом ветра разносится над головами жителей, на мгновение закрывая собой утренний свет и голубое небо, уходя дальше. Я заворожённо наблюдаю. Это не её обычная тьма, это сама Ночь, сверкающая далёким космосом. Ночь – высшее проявление нашего Дара, она имеет оттенки синего и фиолетового, мерцает мелкими звёздами и приносит спокойствие, словно прохладный вечер после трудного дня. Это темнота мирной ночи, и я с наслаждением вдыхаю её, обретая долгожданный покой.
Толпа ревёт, и я аплодирую сестре вместе с Даяном и Назари.
Неожиданно Ойро кланяется своему народу. Низко, ниже, чем принцессе нужно. Но она благодарит их за любовь. И толпа отвечает ей ещё большей преданностью, волной опускаясь на колени. Моя сестра утирает выступающие слёзы, которые норовят покатиться по щекам, и смеётся, когда я встаю рядом с ней и повторяю её поклон для своего народа, благодаря их за поддержку моей сестры.
Наш праздник растягивается на весь день, к вечеру у нас хватает сил лишь на то, чтобы поужинать и за приятным разговором выпить немного вина. Я уже решаю, что этот долгий день закончился, но понимаю, насколько ошиблась, когда Даян, едва постучав два раза, входит в мою спальню.
– Ты ещё не переоделась? – спрашивает он, беглым взглядом окидывая моё платье. – Переоденься во что-нибудь поудобнее, я вернусь через десять минут.
Брат исчезает, не утруждая себя объяснениями. Я с недоумением продолжаю смотреть на то место, где только что стоял Даян. Но если он сказал, что вернётся через десять минут, значит, так и будет.