Достойный высший суд

И я стреляю. Пять раз, ни разу не промазав. Одна стрела попадает ровно в центр цветного круга, остальные четыре близко. «Хотя бы не мимо», – решаю я, ощущая воодушевление от того, что могу смело взглянуть кахари в глаза. Даже вздёргиваю подбородок, поворачиваясь к Рушану. Но моя уверенность тает так же быстро, как на его лице появляется снисходительная улыбка.

– Как я и ожидал. Принцесса Илоса стреляет как каиданцы, – выносит он свой вердикт, а я первое мгновение хватаю ртом воздух, не уверенная, как ответить на это заявление, которое скорее похоже на очередное оскорбление.

Закрываю рот, потому что у меня нет ни одного достойного довода в свою защиту. Я не помню уроков отца, а последние годы со мной занимался каиданец.

– Лучше так, чем никак, – тихо бормочу я, отворачиваясь.

Рушан подходит сзади, начинает бесцеремонно поправлять мою стойку на илосийский манер. Поднимает облачко пыли ботинками, подталкивая мои ступни к правильной позиции, кладёт руки мне на талию, чтобы повернуть корпус. Проверяет правильность положения рук и угол локтя при оттягивании тетивы. Его руки касаются меня то там, то здесь, но едва я успеваю почувствовать его пальцы, как они уже исчезают.

– И самое главное, – он прижимается сзади, обхватывая пальцами лук поверх моей руки, а второй рукой помогает установить стрелу, – наклони лук.

Моей рукой он наклоняет оружие, кладёт подбородок на моё плечо, так близко, что его волосы щекочут мне щёку. Рушан смотрит вперёд, прицеливаясь.

– Илосийцы стреляют в наклоне. Так легче видеть цель. Прямой лук – это почерк Исара или Каидана, – заканчивает объяснения он.

Мы вместе натягиваем тетиву. Перед глазами проносятся воспоминания, как отец с Даяном говорили мне что-то похожее. Давно. В детстве. Я с трепетным нетерпением удерживаю оружие в напряжении. Рушан медленно выпускает меня из этих странных объятий и отходит на пару шагов. Я сохраняю позицию, рука со стрелой едва вздрагивает, лишившись поддержки. Стоит тихому «стреляй» сорваться с губ учителя, как я отпускаю тетиву, а стрела со свистом рвётся вперёд и попадает в разрисованный круг, недалеко от центра.

– Неплохо, принцесса. А теперь повтори.

И я повторяю, воодушевлённая ещё одним шагом близости к культуре своей страны. Стреляю снова и снова, пока Рушан не хмурится, замечая ободранные подушечки пальцев, на которые я дую, надеясь унять зуд от заживления. Как он и говорил, боль я чувствую.

Тренировку мы заканчиваем отработкой ударов по чучелу деревянной копией среднего меча. У меня получается лучше, а движения становятся увереннее. Рушан будто чувствует моё воодушевление и предлагает небольшой поединок. Мы выходим друг напротив друга. Соперник проворачивает в руке такой же муляж, как и у меня, а потом демонстративно перекладывает его в левую руку.

– Уравняем шансы.

Опять эта насмешливая улыбка. Я понимаю, что о выигрыше не может быть и речи в момент, когда нападаю первой. Кахари с лёгкостью, даже скучающе, отбивает мой меч и уходит в сторону. Он обходит меня со спины, но не атакует. Теперь я жду, но он опять улыбается и намеренно опускает клинок вниз, полностью открываясь. Все его движения ленивые, специально замедленные. Я вздыхаю, понимая, что он играет со мной, но всё равно продолжаю свои попытки. Теперь действую умнее, делаю ложный выпад, сразу пытаюсь обмануть телодвижением и опять нападаю, но и в этот раз он отбивает так же легко и тихо смеётся. Я не понимаю, почему любому кахари так легко вывести меня из себя, ведь у Дарена, как и у Рушана, талант к этому. Стараюсь двигаться быстрее, нападаю в лоб, вкладывая больше силы, но Рушан отходит, прокручиваясь вокруг своей оси, словно играет в чересчур простую для него игру.

– Тебя слишком легко разозлить, принцесса. Даже проще, чем Аниса.

– Может, проверим?

Мы оба отвлекаемся на голос второго Назари. Его кудри, как обычно, неряшливо закрывают ему лоб, прикрывая глаза.

– Ставлю кинжал, что она тебя достанет хотя бы раз, – он хищно улыбается, глядя на Рушана.

– Это будет слишком легко.

– Достанет хотя бы раз, – с нажимом повторяет Анис, – вот с этим.