– Да, но у тебя красивая версия, – глупо парирую я.
– Приму этот сомнительный комплимент, – с гордым видом кивает Айла, но опять не выдерживает и прыскает от смеха.
Её кожа начинает сверкать, как блики на воде в солнечный день, мою ладонь покалывает, и меня куда-то тянет, хотя я отчётливо продолжаю чувствовать парчовую обивку дивана.
Всё кажется таким странным. Опускаю взгляд на свои ладони и ощущаю себя чужой. Перевожу внимание на зеркало на стене и в отражении вижу подростка. Откуда-то знаю, что мне тринадцать лет. Но это не моё знание, и в зеркале – не я. Это Айла, а я гость, сопровождающий её, куда бы она ни пошла. Сестра быстро передвигается по дворцу, скрывается от слуг в нишах и тенях. Я чувствую пустоту у неё в душе, будто она полая. Сестра ощущает себя сгнившим деревом, где снаружи все видят крепкий ствол, но внутри одна лишь труха.
Что бы она ни ела, сколько бы ни пила, сколько бы желанных платьев ни собирала, Айле никак не заполнить эту пустоту. Ни в чём она не может найти удовлетворения. В прохладной комнате ей всегда чудится, что воздух слишком липкий, а в жаркой пустыне её кожа покрывается мурашками и холодная вода уже год не приносит чувства свежести.
Она физически не может заполнить пустоту, появившуюся на том месте, где была я и мой Дар, который дополнял её, как мозаика.
Она ищет любовь и тепло от близких. Единственное, что ещё успокаивает. Мы прячемся за колонной в Главном Зале. Он такой огромный и тёмный сейчас, в этот поздний час. Но отец нас замечает, даже не вставая с далёкого чёрного трона.
– Подойди, моя маленькая Луна, освети мне путь в темноте, – разносится насмешливый голос по помещению.
И сестра светится. Она заставляет свою кожу мягко переливаться, отбрасывая блики на стены. Отец появляется из-за спины и хватает нас, подбрасывая в воздух. Я чувствую его руки, будто всё происходит со мной, но это и не я. Айла срывается на визг, переходящий в звонкий смех.
– И ты снова попалась, – он улыбается, а глаза блестят в темноте. Его лицо так похоже на лицо Даяна, но глаза тёплые, как горячий шоколад. – Запомни, дочка, не свети всякому, кто об этом попросит. Не все достойны твоего света, – с напускной строгостью добавляет он, опуская нас на пол.
– Мой свет только для тебя.
– Такая маленькая, а уже готова разбивать мужские сердца.
Он опускает широкую ладонь на макушку Айлы, его смех тёплый, но натянутый. Взгляд отца скользит по её лицу слишком быстро, и она замечает это.
Даян ведёт нас, держа за руку. Мы видим, как Азар – последний живой Назари из свиты мамы – что-то шепчет отцу на ухо. Этот крепкий мужчина с изумрудными глазами и коротко стриженными волосами для нас как любимый дядя. Стоит ему заметить наше приближение, как он раскрывает объятия, ожидая, что Айла бросится через весь коридор к нему, как и раньше. Но мы с Даяном лишь немного ускоряем шаг.
– Ну же, – кричит он нам. – Знаю, что вы уже совсем взрослые детки, но я не видел вас неделю!
Айла всё-таки бежит к нему и подпрыгивает, а мужчина подхватывает её и кружит. Это был наш ритуал. Раньше к нему навстречу мы бегали вдвоём с сестрой наперегонки. Кто будет первым, того и будут кружить. Чувствую руки Азара на талии Айлы, но у меня настоящей в горле встаёт ком. Я совсем забыла, что моя семья была намного больше.
Отец никогда не кричит, он улыбается, даже если мы просим рассказать о маме ещё и ещё. Он никогда не плачет. Но на его лице щетина всё длиннее, круги под глазами заметнее, он меньше спит и забывает про еду и отдых. Лишь один раз Айла видит, что ему плохо, когда Азар отчаянно пытается в чём-то переубедить отца.
– Хисара, прекрати! Брось эту идею. У тебя двое детей, о которых нужно позаботиться.
– Я не могу этого так оставить!
– Можешь! Пока нам придётся подождать, ради Даяна и Айлы. Они должны вырасти, а потом…