Я опешил.
– Убить его – это грех.
– Который искупится исполнением главного задания.
– Или не искупится, если провалюсь, а ответственность всё равно нести.
– Просто – уходи. Сам пусть выберется. Ты испытываешь моё терпение. Могу вышвырнуть обратно к зэгам в отряд, на этом сочту миссию проваленной и законченной.
– Можете. Но не сделаете. Я вам нужен в мире живых. Поэтому предлагаю – дайте мне возможность работать в нынешнем теле. Всё равно война в Испании заканчивается, а следующей не предвидится. По крайней мере, в первой половине 1939 года.
Сверхсущество задумалось.
– Ладно, курортник. До схода снегов. Потом – ни минуты лишней.
– Спасибо!
Ванятка лишь через полчаса после того, как я ему перевёл непонятные места, осмелился спросить: "Угроза отправить меня в ад или здесь бросить была взаправдашняя?".
"Она самая".
"И ты меня не оставил".
"Угу. Расслабься. Вина в дедовых запасах хватит до весны. Курорт, мать твою".
Красный военлёт, кое-как освоив испанский язык, большей частью понял разговорную латынь загробного мира. Чем ещё удивишь, квартирант?
Глава тринадцатая
Трудная дорога домой
Сидящий напротив меня капитан госбезопасности одет точно в такую же форму, какой я пугал зэгов в преисподней. Там она – для атмосферности, начальники отрядов ГУЛАГа обмундированы иначе. Но народ боится именно ОГПУ.
Чекист, направивший мне лампу в пятак, принадлежит именно к этой конторе, и обряжен не для понтов, а по должности. Мне и то неуютно, а Иван натурально покрылся инеем.
– И так, вы добровольно сознались, что после приказа об эвакуации советских интернационалистов самовольно остались на оккупированной врагом территории, где вступили в контакт с белогвардейским офицером Петром Григорьевичем Денисовым?
– Нет.