Царевна для Ворона

Он выжидает. Будто хищник в засаде, который заточил свои когти, чтобы растерзать очередной кусок мяса, проглатывая его сырым и даже не потрудившись прожевать, позволяя жертве видеть собственную смерть.

Голыми бедрами я чувствовала жар, что идет от его тела. Ощущала, какое оно крепкое, несгибаемое подо мной, и понимала, что это всего лишь игра. Шанс развлечься за мой счет.

Он ждет робких взглядов, красных от смущения щек и сдавленного дыхания. Ждет, когда я струшу, брошусь закрывать тело руками, пряча его от чрезмерно откровенного взгляда.

Мой единственный шанс сломать его игру — удивить.

Старушка была права. Даже если это противоречит мне, я должна отыграть так правдоподобно, чтобы даже Ворон поверил мне и оставил в покое — хотя бы ненадолго.

Скользнула руками по верху бюстье и избавилась от него быстрее, чем нагоняющее стеснение поймет, что оно опоздало. Голая грудь покачнулась перед лицом Ворона, и его взгляд потемнел, а челюсть закаменела, позволяя только желвакам ходить под выточенными скулами.

— Продолжай.

Короткий приказ, и меня бросает в горячую воду, от которой кожа, кажется, пойдет волдырями, но я поднимаюсь, возвышаясь над мужчиной, и тонкий, почти ничего не закрывающий остаток наряда падает ему на живот.

Он смотрит внимательно. Медленно осматривает меня от пальцев ног до ключиц, игнорируя мой прямой взгляд. Невозможно понять, нравится ли ему то, что он видит, или секунду спустя меня сбросят и просто вдавят в постель, как обычную потаскуху на одну ночь.

— Вниз.

Сажусь, прижимаясь обнаженной кожей к ткани его брюк, и выставляю руки перед собой, упираясь в каменный живот с рисунком мышц.

Мне так легче. Дышать, смотреть на него, понимать и принимать, что он не уйдет и мое будущее неизбежно.

— Ты слишком раскована для девственницы. Или твой многоуважаемый отец успел кое-чему тебя научить, — он произносит это с пренебрежением, не скрывая своего отношения к моей семье, и даже чуть фыркает от злости.

— Я слышала, — шепчу, опустив глаза и рассматривая собственные пальцы, лежащие на мужском торсе, — что если бояться, будет больнее.

— Хм, — хмыкает и резко хватает меня за запястья, вытягивая их наверх и заставляя повиснуть над ним, прогнувшись в спине.

Лицом к лицу. Слишком близко.

Я все еще сверху, но это совершенно ничего не меняет. Я проигрываю этот бой, потому что вижу, с каким ядовитым удовольствием он разглядывает мое лицо, как губы расплываются в недоброй улыбке.

— Больно тебе будет в любом случае, Альба. И я могу смягчить эту боль. Но знаешь, что самое забавное? Я не хочу этого делать. Ты должна страдать.

— Почему я?

— Потому что я тебя ненавижу. И все, что с тобой связано, тоже.