– Дедушка и бабушка Коннора оставили им с Джефферсоном двенадцать миллионов. Каждому по шесть. В завещании сказано, что деньги будут выплачены наследникам по достижении совершеннолетия, если они продемонстрируют ответственность. Коннор всегда полагал, что в его случае это значит окончить университет и получить диплом, но, очевидно, его родители иного мнения.
– Почему Коннор просто не освободится от всего этого? Почему не возьмет кредит, если не хочет во всем зависеть от родителей?
– Шесть миллионов – это не та сумма, от которой так легко отказаться, – заметил я, присаживаясь на другой край качелей. – Но, что важнее, Коннор хочет, чтобы к нему относились с таким же уважением, как к старшему брату. Черт, он просто хочет, чтобы его любили, потому что он их сын.
– Я и не представляла, что все настолько плохо. – Отем снова взяла телефон и написала Коннору сообщение. Мы подождали несколько минут, потом она покачала головой. – Нет ответа.
Я отправил ему сообщение со своего мобильного:
Где ты?
Тишина.
«Где же ты, старик?»
Впервые в жизни я не понимал, о чем думает Коннор, что взбрело ему в голову, и это пугало меня сильнее, чем я готов был признать.
На следующее утро Коннор так и не появился. Дрейки, Ма и Пол завтракали за столом, ломящимся от яств, которых хватило бы на двадцать человек. Джефферсон и Кассандра, ничего не ведавшие о разыгравшейся накануне семейной драме, отправились прогуляться.
Волосы Отем пребывали в полном беспорядке, под глазами залегли круги. Миссис Дрейк выглядела не лучше.
– Он взрослый человек, Виктория, – сказал мистер Дрейк и пригубил кофе. – Вероятно, остался на ночь у кого-то из друзей. Да, Уэс?
Я кивнул, чтобы утешить миссис Дрейк.
– Думаю, да.
– С ним все будет в порядке, – заявила Ма. Ее тарелка была доверху наполнена булочками с корицей, яйцами и беконом. – Бог свидетель, если бы всякий раз, как этот олух, – она указала на меня вилкой, – сбегал из дома, я бы вышла замуж за шефа полиции.
Она засмеялась, но ее смех никто не подхватил.
Входная дверь распахнулась и с грохотом закрылась. В прихожей раздались быстрые шаги, и в кухню влетел Коннор, небритый, одетый в ту же одежду, в которой умчался вчера. Он швырнул на стол лист бумаги.
– Вот, папа, – сказал он. – Ты хотел ответственности. Вот тебе ответственность.
Никто не двинулся с места, все смотрели, как Коннор идет к холодильнику и достает апельсиновый сок. Отем попыталась заглянуть мне в глаза, но я быстро отвел взгляд.
Мистер Дрейк схватил бумагу, пробежал ее глазами, и у него опустились руки.