– О, заткнись, – прошипела я сквозь зубы, продолжая жевать рукав свитера.
Когда я приехала в Академию танцев Сан-Франциско, у меня в запасе еще оставалось полчаса. Женщина на стойке регистрации сказала, что зал был забронирован под прослушивание, но сейчас он свободен. Я заплатила пятнадцать долларов, чтобы зайти и разогреться.
В танцевальном зале одну стену занимало зеркало от пола до потолка с перекладиной. Золотистый солнечный свет струился из высоких окон, разливаясь по деревянному полу. У стены под окном, рядом с парой обычных деревянных стульев и несколькими деревянными винтовками, стояла аудиосистема со спутанными проводами. Я подняла винтовку, покрутив ее в руках. Возможно, кто-то репетировал финал «Чикаго», одного из моих самых любимых мюзиклов.
Если бы я решилась представить себя на сцене, то только в «Чикаго». Я, конечно, была не самой талантливой певицей, но могла взять в руки музыкальный инструмент. Я хотела сыграть Лиз, заключенную, убившую своего мужа, потому что тот не переставал лопать жвачку. «Тюремное танго» – выступление моей мечты, но вместо того чтобы репетировать и готовиться к главной роли, я пришла на прослушивание в небольшую независимую труппу, чье объявление красовалось на фонарном столбе.
– Тупица. – Я вернула реквизит на место и села на пол.
Разминая мышцы, я не сводила глаз с входной двери, которая в любую секунду могла открыться. Войдет руководитель труппы, с которым разговаривала по телефону, и я выставлю себя на посмешище. Но я продолжала растягиваться, пробуждая свое тело от спячки. Хотелось вскочить и убежать, но в четыре пятнадцать дверь открылась, и я осталась на месте.
Грег Спанос оказался высоким темноволосым парнем лет тридцати, одетый во все черное. За ним по пятам следовала претенциозная девушка в очках и с голубыми прядями в волосах.
– Я руководитель и хореограф «
– Привет, – нервно сказала я. – Рада знакомству. Меня зовут Дарлин.
Я наблюдала, как они оценивают меня взглядом, уверенная, что на моем лице отражался факт моей неподготовленности.
– Минуту, пожалуйста, – попросил Грег.
Они с Паулой принесли два стула из боковой части комнаты и поставили их спинками к зеркалу. И поскольку стола не было, они положили свои папки на колени, стараясь выглядеть профессионально.
– Начинайте, как будете готовы.
Я подключила телефон к аудиосистеме и вернулась в центр зала. Стоило мне занять позицию на полу – лежа на спине, как в Нью-Йорке, – и заиграла музыка.
Моя первая учительница танцев сказала мне это, когда мне было восемь лет, а я нахмуренная стояла в розовой пачке. Я ненавидела надевать пачку и пуанты. Мне хотелось быть босой и сбросить с себя всю одежду. Но даже тогда нечто внутри меня, что хотело танцевать, обладало неистовой энергией, которую я обожала подпитывать. Я отдавала ей все – свой пот, слезы, ноющие мышцы и растянутые связки. Вся моя сущность стремилась отдаться музыке.
Пока я не разрушила все наркотиками. Опорочила. Загрязнила настолько, что танцы – когда по моим венам хлещет кайф, – воспринимались мной как надругательство над чистой энергией.