Когда Ронан закончил устанавливать светильники, все пространство наполнилось оранжевым светом, освещавшим оранжевые крылья, казалось, уснувших бабочек.
– Я думал и надеялся, что вечером здесь будет свободно, – проговорил Ронан, когда зажег последний факел. – Но благодаря Пэришу…
– Ты бы все равно это сделал? Даже на публике?
Он помог мне подняться на ноги и прижал к себе.
– Только для тебя.
На какое-то время мы так и замерли. Наши губы находились в нескольких дюймах друг от друга, Ронан не отрывал от меня пристального взгляда, жаркого, затуманенного страстью. Он наклонился и потерся губами о мои губы, и по шее, груди, твердеющим соскам затанцевали мириады искр.
Но он не стал меня целовать. Вместо этого вытащил айфон из заднего кармана джинсов.
– Музыка.
Я широко распахнула глаза.
– Мы будем танцевать?
Он издал неопределенный звук и показал мне телефон.
– Я составил плей-лист из композиций, которые могут тебе понравиться.
Он включил первую песню, и в телефоне на средней громкости заиграла «Physical» в исполнении Дуа Липы.
– Не хочется их тревожить, – пояснил он, кивнув в сторону бабочек.
На какое-то время я замерла, изумленно глядя на этого парня, оказавшегося внутренне на много миль глубже, чем кто-либо представлял.
Под его жестким взглядом и покрытой чернилами кожей скрывались деликатность и доброта.
А потом улыбнулась, когда сквозь меня хлынула радость, струящаяся в потоках музыки. Я танцевала на платформе, отдаваясь во власть мелодии и эйфории, тянущих меня за собой. Я взяла Ронана за руки, пытаясь побудить его присоединиться ко мне, но он высвободился из моей хватки и покачал головой:
– Я не танцую.
– Ты просто собираешься смотреть?