Сахар и золото

– Электрошок? – в ужасе переспросила Фиона. – Сколько тебе было?

– Четырнадцать, когда это началось. Семнадцать, когда закончилось. Я попросту сбежал.

Фиона сидела, скрестив свои длинные ноги и наклонившись ко мне.

– Сбежал? Из больницы?

Витающие над ней мрачные воспоминания потянулись ко мне.

«Вот и связь. Она тоже сбежала…» – догадался я.

Я моргнул.

– Да. Я не мог удрать в прямом смысле, хотя, видит бог, и пытался. Нет, пришлось притвориться, что мне стало лучше. Справился с программой. Перестал конфликтовать с санитарами. Выплевывал лекарства. Говорил то, что от меня хотели слышать. Это заняло шесть месяцев, но план сработал. Меня выпустили.

– Так ты одурачил врачей?

– Я знал, о чем они говорят, – сухо произнес я и покачал головой. – Это была дешевая больница. Ниже стандарта. Моя мать не могла позволить себе врача, который бы оказал мне реальную помощь.

– Поэтому они тебя отпустили.

Я печально улыбнулся.

– Вылечился.

– Но это не так? – осведомилась Фиона.

– Нет, у меня… сильная агорафобия и клаустрофобия.

Беспокойство Фионы смягчилось, ее аура согревала меня.

– Агорафобия… это страх перед толпой? – Я кивнул. – Тебя из-за этого не выпускали из больницы?

– Нахождение в толпе народа вызывает приступы паники, и если они сильные, то у меня возникают зрительные и слуховые галлюцинации. – Я отвел взгляд от доверчивого лица Фионы. – Врачи сказали, что не встречали ничего подобного.

Прозвучало неплохо. Во всяком случае, правдоподобно. Синтез реальности и дерьмовых диагнозов, которые мне ставили врачи. Только вот правда рвалась наружу, желала быть высказанной вместе с историей об оскорблениях со стороны отца и апатии матери. Однако узнав, кто я такой, Фиона возненавидит меня. А я не вынесу ненависть еще одного человека, до которого мне есть дело, за то, что не в силах контролировать.

– Очевидно, тебе пришлось нелегко, – произнесла Фиона. – Сейчас лучше?