– Ничего страшного. – Я отступила, и тут откуда ни возьмись, словно из воздуха, появился вчерашний знакомый Коган и схватил мелкого за шкирку.
– А ну верни то, что украл!
– Дяденька, я ничего не брал! – заголосил мальчишка, но, лишь взглянув на того, кто его держит, испуганно съежился, и из разжатых пальцев на землю посыпались золотые монеты.
«Когда только успел, паршивец!» – удивилась я, ощупывая полегчавшие карманы.
– П-п-простите, лаэр, – заикаясь, прошептал он, дрожа как осиновый лист. У него от страха даже зубы застучали.
Я не поняла, как он так с ходу определил, что перед ним лаэр?! Или льстит из страха?
– У меня маменька болеет, лекаря надо-о-о… – завыл он.
У меня сердце от жалости сжалось, а Коган тряхнул его, рявкнув:
– Не ври!
Мальчишка замолчал, как отрезало, и с ненавистью пойманного в капкан волчонка выплюнул:
– Умерла она, а меня с сестрой хозяин выгнал из комнаты, забрав в счет долга все добро.
– Прибились к беспризорникам?
– Почему не пошли в приют? – одновременно с Коганом спросила я.
– В приют? Там голодом морят и работать до упаду заставляют. Уж лучше на улице подыхать!
– Воруя, быстрее подохнешь в яме для наказаний.
– Много вас таких? – поинтересовалась я.
– Достаточно, – буркнул мальчишка.
– Где же вы живете?
– Не ваше дело! – огрызнулся он.
– Повежливее! – тряхнул его Коган.