— О боже. Зачем…
— Что? — огрызнулся Громов.
— То! Сами знаете. Это вы Ширликова поколотили!
Я настойчиво вытянула руку начальника.
— Больно, наверное? Ужас…
Я чуть не разревелась, жалея руки начальника — у него такие красивые пальцы! Сейчас костяшки безобразно опухли и наверняка болели ужасно.
— Вы… Вы псих!
Никто никогда не делал так много для меня, как Громов.
Никто не выводил меня из себя так, как умел делать он.
— Это плохо! — шепнула я, пребывая в раздрае.
— Все же хорошо.
— А если… Если он заявление на вас напишет, то что?
— Посадят.
— И вы так легко об этом говорите?!
— Ага. Деньги от меня ты брать не хотела. Я вернул тебе — твои. Все. Закрыли тему. Возвращаемся к работе.
— Нет, вы точно псих. Псих, боже. А если… Если реально он на вас заявление напишет? Он же как мясо… Потрепанное, его как будто по земле тащили.
— Он сам упал. Неуклюжий. Не угнался за байком. Я, что, виноват? — беспечно спросил босс.
— Боже! — я закрыла ладонями лицо.
Представила, как Громов протащил Ширликова за байком. Там много и не надо. Всего десять-двадцать метров ужаса по асфальту…
— Что ты разохалась? — Громов откинулся в кресле. — Переживаешь, что меня посадят? На твоем месте я бы о другом переживал.