Селена подкатила меня к постели Норы и ушла успокаивать малыша. Трудно было поверить, что эта девушка – не Зедра. Темные мраморные глаза смотрели не так напряженно, а кудрявые волосы она зачесывала назад, а не набок. И все же что-то в ней было такое… Однажды она вышла в сад и собрала охапку красных тюльпанов, которые всегда любила Зедра. Я видела и как она кружится – так делала Зедра, когда счастлива. Она даже любила ледяные ванны.
– Пора ужинать? – спросила она.
Ее акцент был такой же сильный, как у меня, когда я только прибыла в гарем, а Зедра говорила на парамейском так, будто сама его придумала.
– Если ты хочешь ужинать, значит, пора, – улыбнулась я.
Однако Нора замялась. Похоже, она меня побаивалась.
– Я могу прогуляться по саду?
– Конечно. Я позову охрану.
Ее постоянно охраняли десять йотридов. Я предполагала, что очень скоро вокруг нее с сыном начнут плести интриги, и поэтому не теряла бдительности.
Прежде чем выйти, я сжала ее руку. О Лат, ладони у нас были одного размера. Раньше я не брала Зедру за руку и поэтому никогда такого не замечала. Я вспомнила тот день, когда обнаружила кровавый отпечаток ладони в парной, который идеально совпал с моей. Как не похожа я на ту плачущую девчушку, которая не вынесла бы даже интриг Хадрита, не говоря уже о замыслах ангела.
На следующий день Пашанг, Гокберк и я собрались в одном из залов поменьше и поуютней, чтобы обсудить наше послание крестейскому императору.
– Мы что, заключим союз с язычниками? – спросил Гокберк. Его лицо было обезображено шрамом, который начинался в том месте, где медведь оторвал ему ухо. – Чтобы убивать еретиков?
Пашанг пристрастился к розовому вину и вечно держал в руках кубок, хотя никогда не выглядел пьяным.
– Еретики. Язычники. Говоришь как четырехлетка, Гокберк.
В итоге мы потребовали крестейские аркебузы, бомбарды и механиков в обмен на Селену. Когда я ей об этом сказала, она пожала плечами и ответила:
– Можете отправить меня домой, но Архангел объявил, что я умру здесь, на востоке, у тебя на службе.
Приятно, когда рядом льстец. Но если бы решала я, то безусловно вернула бы ее домой. Как только мы заключим соглашение с императором, она уедет.
Кстати, о льстецах. Не буду врать, Вафик показался мне странным. У него были миндалевидные глаза выходца из Шелковых земель, редкая бородка и манеры ученого мужа. Похоже, он был помощником Великого философа Литани и очень много знал. Даже слишком много. Люди, которые много знают, становятся незаменимыми, и он всегда присутствовал на наших заседаниях.
Он ежедневно читал лекции о Пути потомков, и в зал набивались желающие стать миссионерами, точнее, Несущими свет, как он их называл.
– Скоро появится падишах Последнего дня, – говорил он. – Мы должны подготовиться к его прибытию, и самый лучший способ для этого – быть правоверными латианами. Мы должны оттачивать все, что делаем, ради одной цели – веры. Но наше оружие оттачивается знанием и потому ищите знания, даже если придется отправиться за ними в Шелковые земли…
Я задумалась, не придется ли нам однажды задушить и его, как Гокберка. Пока что его проповеди помогали двум ненавидящим друг друга племенам найти общую цель. Но если бы Вафик знал, что Лат, скорее всего, мертва, что бы он тогда сказал?