– Я плачу ему, – черпая ложкой кашу, холодно ответил Белый. – А он уже пусть разбирается с вами.
– Кхм, – она поджала губы. – Ла-адно, Вадзим, пей своё пиво. Но пока не заплатишь хотя бы половину, больше тебя кормить не будем. И гусли твои я лично разобью на мелкие щепки.
Вадзим скорчил злую морду.
– А смысл тебе, Милка, мои гусли бить? Без них я вовек не расплачусь, – сказал он, но гусли всё-таки придвинул поближе к себе, подумал и вовсе положил с другой стороны стола.
– Не поверю, красавица, что ты сможешь выставить меня на улицу.
Мила медленно склонилась над столом.
– А ты проверь, – недобро щурясь, сказала она. – А ты, – ткнула она пальцем в Белого, – заплати ему. Он должен моему отцу кучу денег.
Наконец она ушла. Белый проследил за ней взглядом без особого любопытства, подмечая торопливую походку и резкие движения.
– Так за что я тебе должен заплатить? – спросил он, зачерпнул со дна миски остатки каши, доел её и положил руки на стол, приготовившись слушать.
– За сказку о чудовище. – Вадзим на весу отрезал неровный ломоть хлеба.
– И яблоневом саде, – напомнил Белый.
– И о нём тоже.
Говорить о деле Вадзим явно не спешил, и Белый начинал раздражаться.
В «Весёлом кабанчике» с утра было людно и шумно, и это не казалось удивительным: стоял он совсем рядом с Красными воротами, через которые проезжали повозки на Совинский тракт. Многие останавливались, заходили посидеть на дорожку или, наоборот, отметить прибытие в Старгород.
Белого толпа раздражала, и он мечтал поскорее уйти.
– Рассказывай, Вадзим, не тяни, – попросил он.
– Я устал. Топал от самого Твердова…
– Тем более говори покороче. И без этого твоего сказочного, – он покрутил кистью руки.
– Как хочешь, – гусляр выглядел обиженным. – Без этого так без этого.
– При чём тут Буривои?