Только мы

Тот выглядел типичным ирландцем: рыжий, веснушчатый, жизнерадостный, порывистый. Вот только глаза у него тоже были змеиными. Да и пластика движений сильно отличалась от пластики простодушного ирландца, маску которого он обычно носил. Причем носил настолько хорошо, что не знающие Стивена Стормана люди верили ему, попадаясь на крючок и сами не понимая этого. В АНБ он заслуженно считался лучшим штатным психологом и специалистом по нейро-лингвистическому программированию.

— Я не знаю, что сказать, Джереми. — Красивый поставленный баритон Стормана автоматически вызывал доверие. Но, конечно же, не у Халеда, который знал этого человека от и до. — Выводы слишком парадоксальны. Да, черт возьми, они просто невозможны!

— А что в ситуации с этими проклятыми «ясноглазыми» вообще возможно?!

— Мало что. Ладно, начну. И первым делом хочу признаться в том, что меня эти дети просто пугают. Не знаю, можно ли назвать их людьми. Они абсолютно асоциальны и в принципе не поддаются никакой социализации.

— Поясните, — ступил вперед Халед.

— Попытаюсь, — вскинул на него пустые глаза Сторман. — Они отказываются играть в командные игры, отказываются подчиняться, если им логически не объяснить, почему это нужно. Причем солгать им невозможно — они каким-то образом чувствуют ложь. Темы их разговоров между собой совершенно не соответствуют их возрасту — возникает ощущение, что беседуют какие-то высоколобые умники, а не двенадцатилетние дети.

— И что все это значит с вашей точки зрения? — хмуро спросил Халед.

— А то, что эти дети — смертельная угроза для нашего общества. Их, насколько мне известно, становится все больше. Это пандемия. И знаете, что пугает больше всего? «Ясноглазые» полностью отказались от конкуренции, как таковой, они просто не понимают, что это такое и для чего нужно. При этом обычные дети шарахаются от них и не могут объяснить почему. Даже самый отвязанный наркоман не рискует подойти ни к одному из «ясноглазых» — мы проводили эксперименты. Ничего! В ужасе бросаются прочь, что-то невнятно вереща. О чем речь, белые дети спокойно гуляют по черным районам, и никто их не трогает!

— Даже так?

— Именно так! Еще одна крайне важная деталь. Они общаются только между собой, не обращая внимания на то, из каких они семей. Сын миллионера на равных держится с нищим черномазым или латиносом, игнорируя детей своего круга, если те не «ясноглазые».

— А почему их вообще назвали «ясноглазыми»? — поинтересовался Халед.

— Да из-за их жутких глаз! — буквально выплюнул Сторман. — Их глаза — это смерть! Концентрированный ужас! Сперва кажутся очень чистыми и прозрачными, но затем начинаешь ощущать, как тебя изнутри что-то разъедает, словно кислотой. И чем дальше они на тебя смотрят, тем это ощущение сильнее. По прошествии десяти минут общения с ними у меня возникает желание без оглядки бежать прочь.

— Да… — Халед подошел к столу и взял с него какую-то бумагу. — Это результаты тестирования «ясноглазых» в Израиле и Новой Зеландии. Прислали сегодня утром. Израильтяне и новозеландцы напуганы так же, как и вы. От русских отчета я пока не получил, но, думаю, скоро получу. Скорее всего, он будет аналогичным.

Немного помолчав, он спросил:

— Возможно, их можно перевоспитать вашими «особыми» методами?

— Думаете, я не пробовал? — криво усмехнулся психолог. — Причем не только сам, вызвал группу коллег из Вашингтона. Этот проклятый мальчишка стоял и насмешливо улыбался, взирая на наши потуги. Потом молча развернулся и ушел. От его взгляда я едва штаны не испачкал. Теперь намерен сам пройти тесты на компетентность. Вдруг он меня запрограммировал?

— Вы считаете это возможным? — насторожился Халед.

— С «ясноглазыми» все возможно, — мрачно бросил Сторман. — Я не в состоянии просчитать ни одну их реакцию. Они реагируют не по-человечески.

— Мне это известно. Ваша задача как раз и состоит в том, чтобы определить их реакции на различные раздражители.

— Как?! Они каждый раз реагируют на одно и то же иначе! Они непредсказуемы!