Подпольная империя

Он входит в зал и идёт ко мне.

— Слышь, Бро, — очень тихо говорит он. — За мной иди.

Появившийся в дверях человек с железными зубами, подаёт мне ясно читаемый знак. На выход. С вещами. Ну а что делать, раз тут такая ситуация. Я окидываю зал взглядом и, кивнув коротко стриженному, выхожу из-за стола.

20. Горячие дни и ночи

Мы проходим по коридору и оказываемся в вестибюле. В том самом. Из него ведёт дверь в небольшой зал, где восседает “верховный совет”. Перед дверью топчутся пятеро братков с тяжёлыми квадратными челюстями и не менее тяжёлыми холодными взглядами.

Один из охранников точно вооружён — я замечаю характерное отвисание подмышкой. Про остальных ничего сказать не могу. Мы проходим мимо и останавливаемся у небольшой двери рядом с туалетом. Подсобка какая-то, что ли. Второй чувак, тот что подошёл к столу, стриженный, меня обыскивает и обхлопывает с головы до ног. Но я чист. Моё главное оружие — это я сам.

"Челюсть" открывает дверь, и я вхожу в маленькую душную каморку, где имеется только металлический стеллаж с жёлтыми пластиковыми флаконами “Белизны” и ведро с крепкой деревянной шваброй. Сам он остаётся стоять на пороге.

— Чё ты тут делаешь? — спрашивает меня обладатель устрашающего вида железной челюсти. — Чё вынюхиваешь?

— Я типа отчитываться перед тобой должен? — хмурюсь я. — А ты что здесь делаешь? И что мы оба делаем в этой конуре?

— Ну, ты в натуре борзый, Бро. Со мной-то всё ясно. Я смотрю, чтоб разные мутные фраера типа тебя академикам на сходе карту не попутали. Вкурил? Так что ты пока здесь побудь, на киче, пока там Цвету предъявляют.

— Э-э, какая кича, ты охренел что…

Закончить я не успеваю, потому что он отступает назад и захлопывает дверь. Тотчас раздаётся звук поворачивающегося ключа. Капец… В каморке жарко. Жёсткие, палящие лучи послеобеденного солнца превращают маленькое помещение в настоящую духовку.

Я подхожу к окну. Старая деревянная рама, покрашена неизвестно на сколько раз, шпингалет не поддаётся. Даже форточку с первого раза открыть не получается. Но я не прекращаю попытки и она, наконец, чуть вздрогнув под моим натиском, открывается, разламывая толстый слой засохшей краски.

Правда, это мне ничего не даёт, кроме притока раскалённого воздуха. Сам я в неё ни за что не пролезу. Возвращаюсь к двери.

— Эй! — кричу я и долблю кулаками в дверь.

Как его зовут-то, я даже не знаю. Поворачиваюсь спиной и стучу ногой.

— Открывай, брателло! Эй! Чё за хрень!

Сначала ничего не происходит, никакой реакции, но потом вдруг раздаются шаги и голос моего тюремщика:

— Ты замолкни там. Сходняк закончится и выйдешь спокойно. Чё орёшь-то?

Но я не замолкаю, понимая, что он не заинтересован в том, чтобы мои крики дошли до боссов, до глав семей. Продолжаю буянить, вынося дверь ногами и кулаками.