Сумеречное сердце

– Я только с Кройном была! – возмутилась Эсмина и поняла, что лучше бы промолчала. У Доминика аж желваки на скулах от злости заходили. Что с ним творилось, было непонятно, но вампирша рассудила, что истощенный колдун имеет право на некоторые бредни. Хоть они ей и не нравились.

– Избавь меня от подробностей, с кем ты была, – фыркнул Ник и пнул камень. Промахнулся, с трудом удержал равновесие, от чего еще больше разозлился.

Не в лучшем расположении духа была и Эсмина. Между ними явно готовилась вспыхнуть искра ссоры, если бы не Уилли, которая принялась настойчиво дергать вампиршу за юбку.

– Ты не можешь хотеть есть, – рыкнула на нее Эсмина, – терпи!

– Все она может! – внезапно заступился за девочку колдун. – Это особый вид призраков. Они испытывают настоящие человеческие желания. Она, конечно, не умрет от голода, но будет ощущать страдания, от которых потеряет свой настоящий облик. Ты же не хочешь, чтобы за тобой волочился разлагающийся трупик ребенка? Иди и покорми ее немедленно. А я займусь поисками безгрешного человека.

– Хорошо-хорошо! – примиряюще выставила вперед руки вампирша. – Ты разве сам есть не хочешь? Я вот хочу.

Колдун бросил на нее выразительный взгляд, который мог означать многое, но в первую очередь: «Никогда не видел такого прожорливого вампира».

– Потом поем. Сначала ключ вытащим.

– Можно подумать, сам ключ мы уже нашли, – фыркнула Эсмина.

– А что его искать? Вон он, у фонтана торчит.

Колдун кивнул на кусок каменной стены, которая полукружием возвышалась у бьющего прозрачными струями фонтана. Вероятно, раньше здесь было первое ограждение города, которое со временем разрушилось. За увитой плющом и поросшей шиповником частью стены виднелась каменная кладка помощнее – она врезалась прямо в скалу.

Чуть выше бортиков фонтана на уровне человеческих глаз в стене была выбита ниша, в которой на веревке висел ключ, самый на вид обыкновенный. У Эсмины сразу зачесались руки подойти и вытащить его, проверив, как работает заклятие. Мысли у нее правда в последнее время были странные – то спасти людей хотелось, то на собственной шкуре испытать разные там заговоры. Может, пока они в городе, стоит поискать другого донора? Что-то с кровью Ника определенно было не то.

От экспериментов ее спасла Уилли, которая, бормоча свою нелепицу, уверенно потащила ее в сторону таверны. Ник скрылся за углом дома, велев ей на улицу не выходить и ждать его в кафе. Мало ли кто мог узнать Эсмину… Все-таки она была вампиром в Городе охотников на нечистую силу.

Эсмина сомневалась, что ее сейчас может кто-нибудь узнать. Перед тем как расстаться, вампиры удивили ее еще раз. У одного из них в походных сумках оказалась женская одежда. Объяснять, откуда она взялась, братья по крови отказались, но колдун настоял, чтобы Эсмина переоделась. Ей хотелось устроить разборки, потому что верхнее платье с корсетом, нижняя юбка и блуза идеально подошли под ее отощавшую фигуру. Удобные туфли на низком каблуке так вообще будто для ее ног специально смастерили. Эсмина жила давно и научилась относиться с подозрением к любым странностям. А то, что у случайно встретившихся в лесу вампиров вдруг оказались одежда и обувь ее размера, было необычно. Но Даник с товарищами спешили и скрылись скорее, чем она успела зажать кого-нибудь в сторонке, чтобы выспросить. Да еще и Ник постоянно вертелся рядом, а в его присутствии силу применять не хотелось. Однако почему-то Эсмине до сих пор думалось, что, возможно, вампиров-разведчиков не стоило отпускать обратно. Когда они вошли в город, мысль о том, что она могла открутить каждому из них голову, разумеется тайком от чернокнижника, уже не казалась безумной. Разведчики не вернулись, город остался засекречен, молодой клан отправился искать дом в другое место…

Эсмина не разбиралась в деньгах, но выяснилось, что колдун оставил им солидную сумму. Когда вампирша высыпала пригоршню монет на стойку, хозяйка – дородная дама в кружевном переднике – сменила тон с сурового на услужливый и принялась суетиться вокруг Эсмины, вытащив из-под прилавка совсем другое меню – мол, тут свежее.

Как велел Ник, они устроились за столиком у окошка. От других посетителей и любопытной хозяйки их загораживало дерево в кадке, украшавшее кафе в центре зала. Из окна виднелись фонтан, заветный ключ и суетящиеся горожане. Никто не останавливался поглазеть на сверкающие в солнечных лучах струи воды, все торопились. Эсмина даже немного позавидовала Уилли. Наверное, приятно уплетать блинчики с медом и сливками, никуда особо не спеша, наслаждаясь обычной пищей. Девочка полностью погрузилась в еду, с таким аппетитом засовывая в рот румяные блины, что Эсмина снова заподозрила подвох. А вдруг ребенок настоящий? Не удержавшись, она протянула руку и потрогала ее за плечо. Уилли не обратила внимания, а Эсмина ощутила под пальцами человеческую плоть – теплую, мягкую, живую.

Еще одно открытие ей не понравилось. Едва ли не впервые вампирше захотелось попробовать человеческую еду. Какие они на вкус, эти проклятые блины? Такие красивые, ровные, аппетитные… Зов крови тревожно загудел где-то в сознании, но Эсмина на удивление легко избавилась от него, подумав о Нике. Вот раньше бы так.

Она не удержалась и утащила из тарелки Уилли кусочек блина. Разочарование было жестоким. Печеное тесто на вкус оказалось, как глина. Мерзкая, липкая, отвратительная речная грязь. Эсмина отвернулась к окну и, чтобы не смущать девочку, выплюнула блин в ладонь, а потом выкинула под стол. О приличии и порядке вампирша вспоминала редко. Годы жизни в разоренных замках оставили глубокий след на ее манерах и поведении.

Взгляд бездумно блуждал по фигурам за окном, пока не врезался в человека, которого она успела запомнить очень хорошо. Те, кому Эсмина уже успела пожелать смерти, поселялись в ее памяти надолго. Фарэл Огнепал относился именно к таким людям.

Охотник выглядел измотанным, но успел приодеться и заплести бороду в косы. Горожане Краусона поголовно носили косы – и мужчины, и женщины, и Эсмина, ненавидящая быть на кого-то похожей, сразу захотела распустить собственную косищу. Волосы у вампиров отличались от человеческих необычной густотой и пышностью, отчего коса Эсмины была толщиной с мужскую руку.