Выжившие

Бенжамин сидел на ступеньках. Он ждал. Он рассматривал свои угловатые загорелые ноги, укус комара на худенькой коленке, чувствовал запах обожженной солнцем кожи и «Салюбрюна», которым папа смазывал ожоги. Сердце забилось чаще, хотя он почти не двигался. Он не тосковал, нет, он чувствовал что-то, чего и сам не мог объяснить. Ему было грустно, и он сам не знал почему. Он посмотрел на спускающийся к озеру холм, на побелевшую выжженную солнцем траву. И почувствовал, как все вокруг него рушится. Казалось, что поляну накрыли стеклянной крышкой. Он смотрел на осу, кружившую над тарелкой с соусом, оставшейся на столе. Оса была тяжелой, двигалась неуверенно, с ней что-то было не так, крылышки двигались слишком медленно, все тяжелее и тяжелее, и вот она попала в соус и увязла в нем. Бенжамин следил за тем, как насекомое изо всех сил пытается выбраться, его движения становились реже, наконец оно замерло. Он прислушался к пению птиц, внезапно ему показалось, что они тоже чирикают медленнее, в половину обычной скорости. Затем все стихло. Бенжамина охватил страх. Остановилось время? Он пять раз хлопнул в ладоши, он всегда так делал, чтобы вернуться в сознание.

– Эй! – закричал Бенжамин. Он вскочил, снова хлопнул в ладоши пять раз так сильно, что рукам стало больно.

– Что ты делаешь?

Чуть ниже, у озера, стоял Пьер и смотрел на него.

– Ничего, – ответил Бенжамин.

– Пойдем рыбу ловить!

– Ага.

Бенжамин вошел в дом и надел стоявшие в коридоре сапоги. Потом обошел вокруг дома и взял удочку, прислоненную к стене.

– Я знаю, где взять червяков, – сказал Пьер.

Они пошли за сарай, земля там была влажной. Всего два удара лопатой, и перед ними полная яма червей. Братья вытащили их из земли и сложили в банку, червяки не двигались и совсем не сопротивлялись внезапному плену. Пьер тряс и переворачивал банку, чтобы оживить червяков, но те явно спокойно восприняли грядущую смерть – даже когда Бенжамин насадил их на крючок, они абсолютно не протестовали, просто бессильно повисли на кусочке стали.

Они немного поспорили о том, кто будет держать удочку. Красно-белый поплавок был хорошо заметен на черной воде; правда, иногда он исчезал в солнечной дорожке на озере. К воде подошли сестрички Ларссон, три местные курочки, они пришли вместе, но каждая была занята своим делом. Курочки сосредоточенно клевали землю, тихонько кудахча. Бенжамину всегда становилось не по себе, когда они приближались, ведь в их поведении совершенно не было логики. Он напрягся; могло произойти все, что угодно, как на рынке, когда к тебе внезапно пристает пьяница. Отец говорил, что одна из куриц слепая, она может разозлиться в любой момент, решив, что ей что-то угрожает. Бенжамин часто вглядывался в пустые глаза куриц, но так и не смог вычислить слепуху. А может, слепые все три? Когда они взволнованно бегали по участку, казалось именно так. Несколько лет назад именно папа купил куриц, чтобы наконец осуществить свою мечту о свежих яйцах на завтрак. Папа кормил их, бросал им корм и кричал – пот-пот-пот, а по вечерам загонял их в сарай, он колотил половником по кастрюле, и этот звук эхом раздавался по всему участку. Каждое утро Пьер должен был ходить в курятник к сестричкам Ларссон и собирать яйца, он бежал по дорожке обратно к дому с корзинкой в руках, а папа торопился поставить на огонь кастрюлю с водой. Это была их традиция, Пьера и папы, и Бенжамину тоже становилось приятно, спокойно, можно было выдохнуть.

Куры прекратили клевать землю и уставились пустыми глазами на стоявших у воды мальчиков. Бенжамин припугнул их, сестры Ларссон вскинулись и, глухо кудахча, отправились дальше, не поднимая глаз от земли. Скоро они совсем исчезли.

Поплавок дернулся, когда удочку держал Пьер. Сначала поплавок просто повело в сторону, а затем он полностью оказался под водой.

– Клюет! – закричал Пьер. – Держи! – он сунул удочку в руки Бенжамина.

Бенжамин сделал так, как учил его папа, он не стал резко дергать удочку, а осторожно повел ее к берегу. Бенжамин тянул в одну сторону, рыба – в другую, причем с поразительной силой. Под водой появились контуры чудища, он увидел, как яростно оно пытается освободиться, и закричал:

– Скорее, ведро!

Пьер недоуменно оглядывался.

– Ведро? – спросил он.

– Нильс! – закричал Бенжамин. – Мы поймали рыбу, беги сюда с ведром!

Он увидел, как закачался гамак, Нильс бросился к дому и тут же, уже с красным ведром в руке, рванул к озеру. Бенжамин старался не тянуть слишком сильно, боялся, что порвется леска, но ему приходилось сопротивляться попыткам рыбы утянуть его в озеро. Нильс шагнул в воду и опустил ведро.