Выжившие

Бенжамин лежал на груди отца, пытаясь услышать биение его сердца; каждая новая мысль начиналась там, у загородного дома, впервые за много лет он почувствовал желание вернуться туда, ему захотелось к воде, спустить лодку на воду, сесть в нее и увидеть, как развеваются на ветру папины волосы. Бенжамин посмотрел на пульсометр. Пульс 35. Бенжамин ничего не понимал. Разве можно жить с таким пульсом? Пульс 34, 33. Медсестра повернула аппарат так, чтобы семья его не видела, сказав, что им не нужно на это смотреть. Через несколько секунд она кивнула и сказала:

– Всё.

Мама подтвердила.

– Папа умер, – сказала она.

Бенжамин посмотрел наверх и увидел Пьера – тот стоял посреди палаты, словно хотел подойти к папе, но так и не решился, руки засунуты в карманы джинсов, в тусклом свете казалось, что он смеется, а не плачет. Нильс медленно приблизился. Его возлюбленная подошла и села на другой край кровати, она сняла с себя парик, положила его рядом, наклонилась и поцеловала папу в лоб. Стены прорезала молния. Нильс достал фотоаппарат, он стоял возле постели и делал снимки, один за другим, комнату озаряли резкие вспышки.

А Бенжамин смотрел на своего отца, и именно там, у смертного одра, он вспомнил то, что случилось в то утро, когда папа пообещал пойти с ним в лыжный поход, и, вспомнив это, он внезапно понял, как сильно, несмотря ни на что, любил своего папу. Время наедине с отцом. Именно эти моменты подпитывали его все эти годы, удерживали его на правильной стороне жизни. Моменты, которые принадлежали только папе и Бенжамину, когда они строили вместе планы, возбужденно шепчась о том, что они сделают. Моменты, когда побег казался возможным.

Скоро это случится.

Совсем скоро мы останемся вдвоем, я и мой папа.

Глава 18

06:00

Он выезжает из города по пустым улицам, поднимается на двадцать метров над ним по бетонной эстакаде, одинокий автомобиль на пяти полосах. Машину он взял напрокат и пока еще не привык к ней, он промахивается мимо рычагов «дворников», путается в передачах; звук, когда он на высоких оборотах срывается со светофора, напоминает ему, как папа однажды перепутал передачи и вместо третьей включил первую, и машина подпрыгнула и забурчала, а мама закричала, что она этого не вынесет. И вот он уже в пригороде, вокруг луга и сады, и электрозаборы, освещаемые только что взошедшим солнцем, пруды с высоким тростником. Вдруг он видит желтое поле сурепицы – оно появляется и тут же исчезает, – пахучие лепешки навоза, ведущие к ближайшей ферме, и красные дома с белыми окнами, окруженные дорожками, которые выравнивают и приглаживают тракторы. Он едет уже около часа, следуя указаниям женщины из навигатора. Ее безразличный голос, иногда отзывающийся чем-то внешним, осторожным протестом: вы уверены в том, что хотите сейчас сделать? Он проезжает через маленькие поселения, мимо указателей на блошиные рынки, мимо худеньких деревцев по обе стороны дороги, похожей на аллею, ведущую к хозяйскому дому в усадьбе, по асфальтированным дорогам, переходящим в менее асфальтированные дороги, он едет быстро, а за холмом прямо посреди дороги стоит олень. Словно ждет его. Он выжимает педаль тормоза так, что покрышки визжат, машина останавливается в нескольких метрах от зверя. Олень не пугается, не бросается в лес, стуча копытами по асфальту. Он спокойно стоит на дороге, глядя в лобовое стекло. Мотор глохнет из-за резкого торможения, Бенжамин снова его заводит, олень не реагирует на звук мотора, и даже когда машина начинает движение, не делает ни малейшей попытки уйти с дороги. Это гигантское животное, два метра ростом, может, даже выше. Бенжамин и не знал, что бывают на свете такие огромные олени. Животное стоит, широко расставив ноги, полное тихого спокойствия, словно намеренно перегородило дорогу и ждет кого-то. Коричнево-рыжая шкура. Большие рога, похожие на ветки дерева. В глазах оленя отражается низкое солнце, тонущее в темных, серо-черных тучах, поднимающихся над верхушками деревьев. Есть что-то особенное во взгляде этого животного. Бенжамин вспоминает, как однажды зимним вечером они с братьями и папой ехали на машине: белый, подернутый поземкой асфальт, лес, окаймляющий дорогу, березы, прижавшиеся к заснеженным елям. Внезапно на дорогу вышел лосенок, замерзший и застывший, словно на картине. Папа ехал слишком быстро и не успел затормозить. Машина ударила лосенка, он отлетел в сторону и остался позади них. Папа остановил машину и вышел посмотреть, что случилось с животным. Дети видели, как папа исчез в темноте, а они остались ждать в машине. От света мерцающих сигнальных огней лес казался желтым. Папа вернулся через несколько минут, животного нигде не было. Все отправились искать лосенка на обочине и наконец нашли его. Бенжамин зашел на несколько метров в глубь леса и увидел лежавшего зверя. Бенжамин помнил его глаза. Они были влажными и заплывшими, казалось, что он плачет, словно сожалея, что все кончилось. Он не пытался встать, просто лежал и смотрел на четверых человек у дороги, а они смотрели на него. Папа открыл багажник и достал оттуда домкрат. Зачем он ему? Он приказал детям отвернуться, им не нужно было этого видеть.

– Смотрите наверх, – сказал отец. – Смотрите на звезды!

И они смотрели наверх, выпуская изо рта пар, ночь была ясной, до следующего города было далеко, свет фонарей не мешал, и звезды подмигивали Бенжамину, словно вселенная пыталась привлечь к себе его внимание. Казалось, что все там, наверху, стало ближе, космос прижался к его щеке, а звук расширяющейся в Млечном Пути Вселенной было слышно и здесь, звон тонко натянутой тетивы. И он, только что ощущавший себя посторонним в этом мире, в этот миг почувствовал, что все происходящее вокруг на самом деле происходит для него и для его братьев, даже этот момент, когда папа исчез в темном лесу с домкратом в руках, а они стояли рядом, повернув лица к потрескивающей вселенной.

Папа выскочил на дорогу и крикнул:

– Дети, в машину!

Он быстро подошел к ним и положил домкрат в багажник. Бенжамин посмотрел на то место, где лежал умирающий лосенок, но сияющих глаз больше не было видно. В машине братья молча сидели на заднем сиденье, а папа дважды ударил по рулю окровавленными руками и заплакал, завывая, как ребенок; он проплакал всю дорогу домой.

Бенжамин выходит из машины и медленно подходит к оленю, тот смотрит в лес, а потом опять на Бенжамина. Ему удается подойти очень близко. Он осторожно кладет руку на нос оленю. Тот стоит неподвижно, глядя прямо в глаза Бенжамину, тихо дышит, обдавая теплым воздухом его пальцы. Прохлада летнего рассвета отступает под дыханием зверя. Бенжамин вспоминает, как однажды чуть не утонул в ледяной воде, потерял сознание и очнулся от того, что кто-то поливал теплой водой его ладони. Было так приятно, он хотел, чтобы это продолжалось, чтобы вода согрела его. Позже он понял, что его вырвало водой, попавшей в легкие, именно поэтому вода была теплой, ее согрели его же легкие, прежде чем выбросить наружу.

Олень дышит в ладонь Бенжамина, а потом уходит. Сначала делает всего пару неуверенных шагов по асфальту, но, дойдя до края канавы, бросается вскачь между деревьями. Чуть поодаль он останавливается и оглядывается. Он смотрит на Бенжамина и убегает. Бенжамин следит за оленем до тех пор, пока тот не исчезает из вида. Он возвращается в машину и едет дальше, а женщина в навигаторе, молча наблюдавшая за происходившим, повторяет свои тихие указания; через некоторое время ее голос становится громче: «поверните направо, налево, снова направо». Бенжамин подъезжает к дому старшего брата. Бенжамин смотрит на виллу за белым забором. Он дважды сигналит и замечает какое-то движение за дверью. Нильс живет в этом доме уже несколько лет, но Бенжамин здесь впервые. Дом меньше, чем он себе представлял, кирпичный, одноэтажный, с небольшим садиком. В саду всего одна яблоня. Через некоторое время появляется Нильс с сумкой через плечо и коробкой, которую Бенжамин видел вчера, – это замороженные пироги из маминой морозилки. В руке у Нильса миска. Он останавливается на ступеньках маленькой веранды и свистит; почти сразу же на дорожке появляется кошка. Нильс встает на колено и ставит миску на землю. Кошка обходит ее, нюхает и удаляется прочь. Какой она стала толстой! Бенжамин помнит, как они ее покупали в питомнике за городом. Они влюбились в нее сразу же. Начали спорить, какого она цвета, и хозяйка питомника, женщина с красной, воспаленной, шелушащейся кожей, сказала, что этот цвет называется «кофе с большим количеством молока», и Бенжамин рассмеялся, потому что это было очень точное описание. Нильс спускается к машине, закидывает в багажник сумку, а коробки с пирожками ставит на заднее сиденье, затем садится рядом с Бенжамином.

– Ну, по крайней мере, у нас достаточно еды, – говорит Бенжамин.

Нильс бросает взгляд на Бенжамина, словно желая заразиться от него хорошим настроением, Бенжамин улыбается, Нильс смеется и проводит рукой по волосам.