Потому в решении командования «обеспечить корабль Б/К сверх штатного расписания, по всем имеемым видам вооружения» видел здравую предусмотрительность. Которая, если по-честному, наводила и на далеко неспокойные мысли:
«Может эти „а вдруг“ волновали и вышестоящих отцов командиров? И лишние мускулы, уж какие бы ни были, не помешают⁈ Доводя комплекты, особенно на „пэвэошку“, практически до двух „БэКа“: ЗУРы к „Шторму“, снаряды к АК-725… у СССР, типа, много».
Всё это добро (или частично) можно было, между прочим, загрузить ещё в Севастополе. А не тащить вдогонку. От того сложилось впечатление, что решение о дополнительных боеприпасах принималось в Генштабе или поэтапно, или едва ли не спонтанно, в последний момент.
Ещё более неожиданным стало распоряжение касающееся «приблудившегося» на палубе «Москвы» штурмовика вертикального взлёта-посадки Як-39.
…там, за тысячи километров у себя в кабинете Главком флота вдруг хлопнет по столу ладонью, и ничего не объясняя, руководствуясь одному ему ведомыми соображениями, просто скажет: — Пусть будет! «Як» оставьте!
Спецрейсом на Сейшелы пригонят Ан-22 военно-транспортной авиации, который доставит необходимое эксплуатационно-техническое и ремонтное оснащение для «вертикалки» и не менее избирательно подобранное подвесное вооружение.
— Похоже, в штабе подкинули мне самолёт из соображений «на всякий пожарный». Как потенциально дополнительный инструмент, — делал свои выводы Скопин.
Конечно, боевая ценность одиночного «Яка», «формально» входящего в состав авиагруппы вертолётоносца, была сомнительна. Ко всему, летательный аппарат, который нельзя убрать в ангар предполагал определённые (в плохих погодных условиях) трудности с обслуживанием. Но как основной минус — ограниченные возможности из-за взлёта только в вертикальном режиме — СВВП на сугубо вертолётной палубе, что «собаке пятая нога».
Кстати, вместе с дополнительным оборудованием на замену лётчику-строевику приехал другой пилот, из ОКБ Яковлева — строгий и немолодой по виду мужик в погонах старшего лейтенанта.
Очевидно, мотивация командования здесь опиралась на расширенные навыки специалиста из ОКБ по новой (или обновлённой) машине, сравнительно недавно поступившей в войска.
В штабных приказных предписаниях о ходе эксперимента давалась далеко не исчерпывающая информация. О технической стороне, по логике, должен был поведать прибывший с «Академика Лаврентьева» сотрудник специального НИИ — доктор наук. Скопин (…можно я вас буду называть Док?) слушал этого упоённо вещающего товарища, уж и не пытаясь вникать во все тонкости, однако доподлинно понимая, насколько в исследовательских выкладках всё сплошь теория, тогда как практика… «Тогда как практику ждут именно от нас».
До уха донеслось:
—…покуда не смогли дать валидную результирующую составляющую, пришлось бродить по акватории, буквально наощупь выискивая напряжённости в линиях магнитного поля. Ха-ха!.. в общем, не Ньютон — лентяй под деревом, подбрасывая яблоки вверх, но на обусловленной фазе, буквально ткнули пальцем в небо и угадали.
— Неужели настолько всё… — каперанг неопределённо повёл в воздухе рукой, эту самую неопределённость и выражая.
— Ну… у нас и прицел и палец хороший — проткнём где надо.
— Главное чтоб сверху ничего не полилось.
Увлечённый собеседник, как и не услышал. А потому, уж в который раз обыграв дурным воображением самые вычурные варианты, Геннадьич счёл попытать учёного:
— И всё же, по вашим хотя бы умозрительным расчётам — куда нас? В Бермудский треугольник? Или вовсе — подвигом безымянной подводной лодки сядем килем в степях Украины?
…пробормотав под нос, коверкая, как помнил щиру мову:
— Представляю, как обрадуются «самостийные» от такого подарка радяцких москалей [3].
ebooksa