Цилиндр и шейный платок полетели на стол в прихожей следом за ними. Сверху упал сюртук. Мистер Мирт сбросил ботинки и босиком прошел по деревянному полу в свой кабинет.
Только упав в глубокое кресло, он позволил себе выдохнуть.
Поуп, закономерно рассудив, что с брошенными в коридоре вещами ничего не случится за несколько часов, направился следом. Его тяжелые каменные шаги гулко отражались от высоких стен старинного особняка.
– Чаю, пожалуйста! – пробормотал мистер Мирт, глядя в стену перед собой. – С молоком и сахаром.
Поуп кивнул и ушел за дверь.
Мистер Мирт прикрыл глаза и вновь открыл их только тогда, когда услышал шаги возвращающегося каменного великана.
У него был Поуп, и этого было достаточно, чтобы злость покинула сердце, так и не вырвавшись на свободу. Любовь и преданность древнего существа значили для Габриэля Мирта гораздо больше осуждения узколобых и близоруких господ. Понимание Поупа дарило ему ясность в том, что путь он выбрал правильный и должен следовать ему, не оглядываясь ни на что.
– Чай, – пророкотал Поуп и опустил поднос на низкий длинный стол.
Мистер Мирт давно перестал дивиться ловкости и аккуратности каменного великана – древние создания фаэ таили в себе множество тайн и загадок. Он привычным жестом схватил с подноса чашку и обхватил длинными пальцами тонкий фарфор.
Поуп умел заваривать идеальный по меркам мистера Мирта чай – сначала он разводил с двумя ложками сахара молоко и наливал в него тонкой струйкой золотистый ханьский чай, пахнущий горной свежестью и костром. Вкус чая раскрывался в молоке и согревал уставшее от споров и криков горло. Мистер Мирт сделал глоток и закрыл глаза.
– Злые, – сказал Поуп.
Он не двинулся с места не потому, что не мог: мистер Мирт давно освободил его от необходимости в его присутствии полностью коченеть. Ему было приятно, что в огромном пустом доме есть еще одно живое существо кроме него – насколько каменных великанов можно было считать живыми.
Для мистера Мирта ближе друга не было, это он считал однозначно. И делился с Поупом всеми радостями и горестями, которые переживал.
Этот день не стал исключением.
– Они осудили мой выбор, – сказал мистер Мирт, отвечая на незаданный вопрос горгульи. – Амелия. Им не понравилось, что моей паровой машиной будет управлять женщина. Ты только вслушайся, Поуп. Им – кучке надменных, напыщенных хлыщей – не нравится, как я распоряжаюсь своим же изобретением! Я бы понял еще, если бы возражение поступало от мистера Черча. Но он был так любезен с мисс Эконит, а на собрание даже не явился. И зачем только я продолжаю их посещать? Я потерял целый день работы над машиной…
– Зря, – прогудел Поуп.
Мистер Мирт вздохнул.
– Твоя поддержка меня обнадеживает. Что ж, накажу сам себя: пусть завтра и грядет непогода, но я лично проеду по всему маршруту и посмотрю, в каком состоянии рельсы. Все должно быть идеально: машина, дорога, представление… О, какое это будет представление. Жаль, что зрители будут видеть только отбытие и прибытие поезда. Но членам Парламента должно понравиться все.
Поуп молчал.
Мистер Мирт вздохнул еще раз и уже увереннее продолжил: