– Хорошо, туда и поедем.
– «Куда угодно» – широкое понятие.
– Хорошо бы подальше от людей. Я сама уложу наши вещи.
– Нам нечего укладывать: достаточно положить в чемодан туалетные принадлежности и застегнуть замки.
– Ты только скажи, и мы уедем хоть завтра утром. Я больше не хочу доставлять тебе ни малейших огорчений.
В дверь постучал официант.
– «Перье-Жуэ» не осталось, мадам, я принес «Лансон».
Девушка перестала плакать, но Дэвид продолжал держать ее руки в своих.
– Я знаю, – сказал он ей.
Глава шестая
Утро они провели в музее «Прадо» и теперь сидели в ресторане, расположенном в здании старой постройки с толстыми каменными стенами. Все здесь дышало прохладой и стариной: тяжелые, видавшие виды деревянные столы и стулья, вдоль стен – бочонки с вином. Здесь царил бы полный мрак, если бы не свет, проникавший сквозь распахнутую настежь дверь. Официант принес два бокала мансанильи[20] из винограда, выращенного в долине
На столе рядом с Кэтрин лежал испанско-английский разговорник с зеленой обложкой, Дэвид запасся стопкой утренних газет. День выдался жаркий, но здесь, за толстыми стенами, еще держалась прохлада.
– Не желаете отведать гаспаччо? – спросил пожилой официант, снова наполняя их бокалы.
– А сеньорите понравится?
– Испытайте ее, – мрачно ответил официант, будто речь шла о кобыле.
Подали гаспаччо. В большой миске супа, заправленного оливковым маслом и уксусом, плавали колотый лед, мелко нарезанные огурцы, помидоры, чесночный хлеб, зеленый и красный перец.
– Салатный суп, – заметила Кэтрин. – Вкусно.
– Гаспаччо, – пожал плечами официант.
Они пили вальдепеньяс[21] из большого кувшина; после мансанильи он показался тяжелым и крепким, и, хотя гаспаччо немного смягчил его действие, вино заметно ударило им в голову.
– Что это за вино? – спросила Кэтрин у Дэвида.