— Сложно с этим не согласиться, — подтвердил я, чего скрывать.
— Люблю я эту змею, понимаешь⁈ — резко выпалил он, так, что сразу понятно, что это — крик души, — теперь знаю, какая она, но всё равно люблю. Тяжело это.
Я промолчал. И жаль его с одной стороны, а с другой, голову на плечах всё-таки нужно иметь.
— Я же с тех пор, как она впервые здесь работала, всё сох по ней, но держался. А потом в санатории решил, что сама судьба это. Не замечал ничего, слепой был.
Я понимал, что ему надо выговориться, так что просто слушал.
— А теперь вот… вот как всё вышло, — уклончиво закончил он, очевидно, всё ещё не желая прямо говорить о том, как сильно Наумова навредила нашему колхозу.
Я устало вздохнул и ответил:
— Петрович, ну ты же понимаешь, что мы с тобой после того, что ты устроил, работать вместе больше не сможем?
— Да понимаю, конечно! — расстроенно воскликнул он, стукнув кулаком по забору, — я, в общем, за этим и пришёл сюда. Не смогу я работать после такого. Как в глаза смотреть своим колхозникам⁈ Конечно, у меня есть недостатки. Но я ведь честный человек, на самом деле. У меня ОБХСС ни одного нарушения не нашли по финансовой части. Ни копейки себе лишней не брал никогда. А Лиза… — он махнул рукой, — она мне намекала всё, мол не обеднеет колхоз, если я чуть лучше жить начну. Но я и этого не замечал, дурак слепой! Хорошо хоть не прислушался к ней, но ещё чуть-чуть и…
Он снова ударил кулаком по забору так, что тот аж покачнулся.
— Давай спокойней только. Покалечишь себя ещё.
Не хватало только забор после его буйства чинить.
— Извини, — тут же ответил он, отойдя подальше от ограды, а затем снова заговорил, — в общем, уезжаю я. Лиза твёрдо намерена остаться, ну и пусть. Если хочет, пусть даже в моём доме живёт, всё равно. Я завтра же во Владивосток рвану, а может сразу на Сахалин. Короче, подальше отсюда, да и родственники у меня там рядом есть. Не знаю чем займусь, может рыбаком стану… как в детстве мечтал.
Я пожал плечами. Его выбор и не скажу, что самый худший. Да и ему хотя бы хватило духу от своей любви отказаться, когда понял, что она за человек. Надеюсь, не даст слабину через какое-то время.
— Езжай. Только оформи свой уход как следует, чтобы ни мне, ни себе ещё больше проблем не создавать на ровном месте.
— Сделаю всё как положено. Ещё раз прости, Сан Саныч. И Алле мои извинения передай. Я уж вряд ли ещё её увижу. Ну, оно и к лучшему. Андрей ведь тоже может не сдержаться.
Я не стал говорить, что Андрей, хоть и намного моложе, но явно в несколько раз благоразумней Виктора, и мы попрощались.
Вернулся домой я с некоторой долей облегчения. Теперь хоть об этом голова болеть не будет.
Но, к сожалению, и без разборок с Фроловым, головной боли оставалось предостаточно. Как минимум, мне пришлось ехать к Кандренкову. У меня накопилась к нему масса вопросов. И первый из них звучал так:
— Андрей Андреевич, вот сколько с вами работал, а никак не могу припомнить товарища Стародубцева. Что это за кадр такой и откуда он взялся?