— Я не знаю, Добрыня. Никто здесь не знает. Может, и вправду всё это — чёрт пойми что, но люди всё равно в это верят, — сказал он, поглядывая на меня сквозь грязное стекло своих очков.
Добрыня расхохотался, его голос звучал, как скрип костей:
— Истинное распутье перед выбором, — заметил он, глядя в мою сторону. — Теперь ваша очередь, государь. Вы ведь можете сказать, что мы должны делать?
«Что, черт возьми?»
— Чего ты ожидаешь? — спросил я, чувствуя, как мои нервы напрягаются, как струны гитары перед разрывом. — Ты был когда-то воином княжеской дружины.
— А я из инженерной десятки, — произнёс Добрыня, раскачиваясь на стуле. — Тут есть разница.
— Как насчет спросить Радиона?
— Он не Кречетов. Вы Кречетов, мой государь. Не так ли?
— Конечно! — вырвалось из меня с гневом.
Добрыня протянул мне свиток, и я притворился, будто вижу на нем что-то важное. Несколько букв мне удалось разобрать, но остальное было за пределами моего понимания.