«Ну и мода у них!»
— Слушай, примерь тогда лучше мужские рубашки. Многим девушкам они идут.
— Точно!
Настя снова себя проявила, как истовая дисциплинированная отличница, не подумав, тут же рванула к другому шкафчику, где висели рубашки отца. Так в юбке и лифчике и остановилась посередине комнаты, как вкопанная, несказанно удивив Иннокентия. Он восхищенно уставился на полуголую девушку. Лифчик был смешным и белым, а её тело чуть подернуто первым загаром, контрастно выделяясь на фоне белья.
«Обалдеть, держите меня семеро!»
— Ой!
— Все, я отвернулся!
Но Кеше увиденное понравилось. Грудь — два с половиной, лучший для молодой девушки размерчик, плоский живот, точеные плечи. И зачем, спрашивается, это все прятать под уродской одеждой? Видимо, сейчас в нем говорил человек из будущего. В двадцатые годы следующего века женщины без стеснения оголяли все, что только можно. А новые купальники практически ничего не прикрывали.
Настя в этот раз появилась зардевшаяся, но глазки шаловливо играли.
«Ну и Настя Дмитриевна, ну и комсорг!»
— То, что доктор прописал. В ней и будем снимать. Только я бы рукава закатал и здесь не застегивал все пуговицы.
— Какие, Кеша?
— Вот эту.
— Расстегни сам.
«А куда делись её очки? Какие у нее васильковые глаза!»
Он не заметил, как расстегнул еще несколько лишних пуговиц, и снова показался белый лифчик. Затем руки сами собой прошлись по ее шее и плечам. Их обоих резко притянуло друг к другу. Лишь через минуту Иннокентий смог оторваться.
— Ты…
— Я…
Дальше началось форменное безумие. Вниз вмиг полетела вся одежда. Крепкие руки спортсмена приподняли девушку за попку и поволокли в сторону большого дивана. Он касался губами её шеи, груди, перешел на живот, неожиданно поняв, что «девушка созрела».
Занавес!