— Маловероятно. Давайте будем исходить из того, что мне удастся убедить судью, что процесс над Куинси Миллером не был справедливым. Но, откровенно говоря, не факт, что у меня это получится. Если попытка окажется неудачной, существует призрачная возможность того, что Куинси Миллера постараются снова привлечь к суду по обвинению в убийстве. Это может занять годы. В таком случае в какой-то момент вас могут вызывать в суд в качестве свидетеля. Но это маловероятно, потому что вы ведь не видели никакого чернокожего мужчину, бегущего прочь от места преступления, верно?
Кэрри молчит и вообще никак не реагирует на мои слова. Нам приносят еду, и мы начинаем сдабривать блюдо специями. Бак любит кетчуп, но не добавляет в свою тарелку ни соли, ни перца. Я же солю принесенные мне яйца и ставлю солонку в самый центр стола.
Кэрри поклевывает ломтики картофеля-фри, избегая зрительного контакта. Бак откусывает от своего бургера один кусок за другим и энергично, с аппетитом жует. Очевидно, что они долго обсуждали сложившуюся ситуацию, однако так и не пришли к определенному решению. Кэрри явно нужно подтолкнуть, и я спрашиваю:
— Кто убедил вас дать свидетельские показания? Шериф Фицнер?
— Послушайте, мистер Пост, я поговорю с вами и расскажу, что и как было, но впутываться в неприятности у меня нет желания. Я буду долго и напряженно думать, прежде чем подпишу этот ваш аффидевит.
— Вы ведь не можете просто повторить то, что она скажет, верно? — уточняет Бак, вытирая губы бумажной салфеткой.
— Да, в суде я не могу этого повторить, если я правильно понял ваш вопрос. Все, что я могу, — рассказать об этом другим сотрудникам фонда, не более. Любой судья потребует подписанного свидетелем заявления, сделанного на бумаге и под присягой.
— Я беспокоюсь за своих мальчиков, — говорит Кэрри. — Они ничего не знают. Мне будет стыдно, если им станет известно, что их мать солгала в суде и отправила человека в тюрьму.
— Понимаю, Кэрри, и у вас действительно есть основания для беспокойства по этому поводу. Но есть ведь и вероятность того, что они будут гордиться тем, что вы помогли освободить из тюрьмы невинного человека. В двадцатилетнем возрасте мы все совершали плохие поступки, но некоторые ошибки все же можно исправить. Вы говорите, что беспокоитесь за своих мальчиков. А вы подумайте о Куинси Миллере. У него трое детей, он не видел их двадцать два года. И пятеро внуков. Миллер не видел их вообще никогда, даже на фотографиях.
Мои последние слова заставляют Бака и Кэрри на несколько секунд прекратить есть. Они ошеломлены и напуганы, и это в данном случае работает на меня.
— Мы располагаем документами, свидетельствующими о том, что выдвинутое против вас обвинение, связанное с наркотиками, было снято через несколько месяцев после процесса над Куинси, — произношу я. — Фицнер убедил вас выступить на суде в качестве свидетеля и рассказать ту самую историю, которую вы поведали присяжным, а прокурор пообещал забыть об обвинении, так?
Кэрри вздыхает и смотрит на мужа. Тот пожимает плечами и бурчит:
— Ладно, давай. Мы ехали сюда пять часов не для того, чтобы поесть гамбургеров.
Кэрри пытается отхлебнуть кофе. Но у нее так сильно дрожат руки, что она ставит чашку обратно на стол и на несколько дюймов отодвигает от себя тарелку. Устремив взгляд прямо перед собой, она говорит:
— Я встречалась с помощником шерифа, его звали Лонни. Мы с ним сидели на наркотиках — плотно сидели, употребляли их в больших дозах. Я попалась, но он сделал так, что меня не упекли за решетку. Потом прикончили того адвоката, и через несколько недель после этого Лонни сказал, что может устроить для меня один вариант. Мол, если я заявлю, будто видела чернокожего мужчину, убегающего из офиса убитого адвоката, то обвинение, связанное с наркотиками, с меня снимут. Вот такие дела. В общем, Лонни отвез меня в офис Фицнера, и я рассказала там эту историю. На следующий день Лонни и Фицнер свели меня с прокурором — не помню, как его звали.
— Форрест Бэркхед.
— Точно. Я повторила ту же историю еще раз. Он записал все на диктофон, однако по поводу снятия обвинения против меня не сказал ни слова. Позднее я спросила про это у Лонни, и он объяснил, что сделка между Фицнером и Бэркхедом состоялась, так что я могу ни о чем не беспокоиться. Мы с Лонни часто ссорились, в основном из-за наркотиков. Но теперь я чиста и совершенно не употребляю вот уже четырнадцать лет, мистер Пост.
— Прекрасно. Поздравляю.
— Это Бак меня вытащил.
— Я люблю выпить пива, но всегда старался держаться подальше от наркоты, — замечает Бак. — Если бы я подсел на нее и мой папаша узнал об этом, он бы меня просто пристрелил.