Наконец в 2.17 в зале появляется судья Планк и, обращаясь к Сьюзен Эшли, просит пригласить нашего следующего свидетеля. В происходящих слушаниях нет никаких неожиданностей — все знают, что Зеке Хаффи вернулся во Флориду. Сюрпризом, однако, стало то, что он согласился дать свидетельские показания лично, если мы оплатим ему авиабилет. Кроме того, Зеке выдвинул еще одно условие: я должен был в письменной форме поклясться, что в его случае срок давности за правонарушение в виде дачи ложных показаний под присягой действительно истек и его не могут по этому поводу подвергнуть уголовному преследованию.
Сейчас Зеке счастлив, что находится на свободе. Мы знаем, что это ненадолго, но он, по крайней мере, говорит правильные вещи, мол, он исправился и будет вести честную жизнь. Присягая, Зеке, как положено, клянется говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Он уже много раз произносил эти слова в залах судов, а потом, будучи тюремным осведомителем с большим стажем, начинал лгать напропалую. В свое время рассказал придуманную историю о том, как его сокамерник, Куинси Миллер, хвастался перед ним, что отстрелил голову своему адвокату, а затем выбросил дробовик 12-го калибра в залив. Теперь Зеке признается, что в этом и в других случаях в обмен на его вранье ему существенно сокращали сроки, полученные им за продажу наркотиков, или засчитывали ему время содержания под стражей. Зеке заявляет, что сожалеет о том, что дурно поступил по отношению к Куинси Миллеру, и заверяет присутствующих, что ему всегда хотелось загладить свою вину.
Зеке — вполне приемлемый свидетель, но проблема, связанная с его привлечением к делу, очевидна. Он столько раз раньше лгал под присягой, что никто, и особенно судья, не может был уверен, что сейчас он действительно говорит правду. Однако его выступление для нас является чрезвычайно важным, потому что отказ от своих показаний свидетелей, выступавших на процессе, может считаться новой уликой. Поскольку у нас есть показания Зеке, данные им лично, и аффидевит, подписанный Кэрри Холланд, мы располагаем достаточным набором аргументов, чтобы пытаться доказать, что суд над Куинси Миллером не был справедливым. Если нам удастся добиться нового судебного процесса, мы сможем представить присяжным более обоснованное, с научной точки зрения, экспертное заключение, чем то, которое когда-то выдал Норвуд. Ни сам Норвуд, ни кто-либо еще из подобных ему лжеэкспертов и близко не подойдут к залу суда. В общем, мы мечтаем о том, чтобы представить новые факты новому жюри присяжных.
Со своей стороны Кармен Идальго делает все, чтобы как можно ярче расписать деятельность Зеке в качестве тюремного информатора. В ее распоряжении имеются протоколы судебных заседаний с пяти процессов, прошедших за последние двадцать шесть лет, на которых Зеке, выступая в качестве свидетеля, лгал присяжным, чтобы пораньше освободиться самому. Хаффи признает, что порой давал ложные показания, но утверждает, что делал это не на всех судебных процессах, о каких упоминает Кармен Идальго. Подчас он путается и не может вспомнить, что именно соврал жюри в том или ином случае. Слышать и видеть все это тяжело, и судья быстро устает, но мисс Идальго продолжает «порку» нашего свидетеля в ходе перекрестного допроса Зеке Хаффи и смотрится, надо признать, вполне убедительно, хотя уже одно ее присутствие в зале суда нас удивляет.
К 3.30 судья Планк зевает, глаза его начинают закрываться. Очевидно, что он очень утомлен и отчаянно борется со сном. Я шепотом говорю Сьюзен Эшли, что пора заканчивать.
Глава 28
На следующий день мы с Вики возвращаемся в Саванну. Сотрудники фонда собираются в конференц-зале, и Мэйзи проводит комплексную оценку ситуации. Во Флориде, как и в Алабаме, местное законодательство не устанавливает судьям никаких сроков в том, что касается рассмотрения ходатайств об отмене приговора и досрочном освобождении, поэтому старина Планк вполне может умереть, прежде чем придет к какому-то решению. Впрочем, мы подозреваем, что решение он уже принял, но прежде чем объявит о нем, будет долго тянуть время. Однако заставить его ускориться не в наших силах, более того, если мы попытаемся это сделать, это наверняка даст обратный эффект.
Мы исходим из того, что за нами так или иначе наблюдают, и данный факт вызывает у нас горячий спор. В конце концов мы сходимся на том, что системы безопасности, защищающие наши компьютеры и средства связи от несанкционированного проникновения, следует обновить и усовершенствовать. Это должно обойтись нам в 30 тысяч долларов, но таких денег в нашем тощем бюджете нет. Что же касается плохих парней, то они в средствах не ограничены, что позволяет им обзавестись лучшей системой контроля за нашими действиями, которая только существует.
Я сильно сомневаюсь, что они будут рыскать вокруг Саванны и следить за нашими передвижениями. Это только утомит их и практически не даст никакой по-настоящему полезной информации. Однако мы все согласны с тем, что нам необходимо проявить бдительность и почаще менять распорядок дня и маршруты, которые выбираем. Наши противники легко могли последовать за мной в Нассау и узнать о моей встрече с Тайлером Таунсендом. То же самое касается и моего разговора в Сан-Вэлли с Брюсом Гилмером. Но эти поездки состоялись еще до того, как мы внесли наше ходатайство, и прежде чем наши имена были упомянуты в каких-либо официальных документах.
Нам удалось накопать дополнительные данные по Нэшу Кули. У нас есть открытая информация о его машинах, недвижимой собственности, а также о двух разводах. Достаточно сказать, что он делает большие деньги и ему нравится их тратить. Его дом в Корал-Гейблсе оценивается в 2,2 миллиона долларов. На его имя зарегистрированы по меньшей мере три автомобиля, причем все импортные, немецкие. Офис его фирмы расположен в сверкающем высотном здании, которое находится в деловом центре Майами. Компания имеет филиалы на Большом Каймане и в Мехико. Если верить одному приятелю Сьюзен Эшли, ходят слухи, будто адвокаты из южной Флориды, защищающие интересы наркодельцов, получают гонорары в офшорах. Они редко попадаются, но порой федералам все же удается прижать некоторых из них за уклонение от уплаты налогов. Этот же источник Сьюзен утверждает, что «Варик и Валенсия» (так называется компания, в которой Нэш Кули состоит партнером) уже давно занимается грязным бизнесом и консультирует своих клиентов по вопросам безопасного отмывания денег. Двое из старших партнеров фирмы в прошлом судебные адвокаты, закаленные бойцы, выигравшие много серьезных процессов. В 1994 году они защищали Мики Меркадо, который обвинялся в убийстве, и убедили присяжных в его невиновности.
Я не понимаю, зачем Нэшу Кули потребовалось ехать шесть часов, чтобы поприсутствовать на судебных слушаниях по поводу нашего ходатайства об отмене приговора и досрочном освобождении Куинси Миллера? Если он хотел поглядеть на меня, то вполне мог зайти на веб-сайт нашего фонда, это было бы проще. То же самое касается и Сьюзен Эшли. Все наши петиции, ходатайства, резюме и прочие официальные юридические документы можно без труда найти в открытом доступе в Интернете. Зачем Кули нужно было появляться в зале суда, рискуя, что его кто-нибудь опознает? Да, конечно, риск был невелик, поскольку слушания проводились в глухом захолустье, но мы сумели установить, кто он такой. Могу лишь предположить, что присутствия Кули в суде потребовал какой-то его клиент.
Что касается Мики Меркадо, то это бандит, который, вероятно, всю свою взрослую жизнь работал на какой-нибудь из наркокартелей. Какой именно, мы точно не знаем. Меркадо и двоим его подручным было предъявлено обвинение в убийстве другого наркодельца. Похоже, во время одной из сделок что-то пошло не так. Но федералы не смогли представить убедительные доказательства вины подсудимых.
Значит, теперь он идет по моему следу?
Я пытаюсь убедить женщин, сотрудниц фонда, что, если мы будем оглядываться на каждом шагу, это никак не поможет Куинси Миллеру. Наша работа заключается в том, чтобы доказать его невиновность, а не установить, кто на самом деле нажал на спусковой крючок и убил Кита Руссо. Однако я говорю им не все, что знаю. Я редко так поступаю. Но рассказанную мне Тайлером историю про пруд с крокодилами решаю все же оставить при себе. Картина, которую нарисовал в беседе со мной Таунсенд, до сих пор стоит у меня перед глазами.
Разговор о моей встрече с Тайлером продолжается почти целый день, и мы снова и снова возвращаемся к этой теме, высказывая новые идеи и приводя разнообразные аргументы. С одной стороны, я чувствую себя обязанным каким-то образом опять связаться с ним и предупредить о том, что за нами установлена слежка. Но, с другой стороны, если я так или иначе войду с ним в контакт, уже этот факт сам по себе потенциально может подвергнуть его опасности. То же самое касается и Гилмера, но ему явно известно меньше, чем Тайлеру.
К концу дня мы приходим к решению, что все же следует рискнуть, и я захожу на ресурс под названием «Из-под крыльца Пэтти», плачу двадцать долларов за еще один месяц и отправляю послание, которое должно самоуничтожиться через пять минут:
Пять минут проходят, но ответа нет. В течение трех часов я отправляю тот же текст еще четыре раза, но опять без какого-либо результата.
После наступления темноты я покидаю офис фонда и прохожу пешком несколько кварталов, изнывая от жары. Дни в это время года длинные, температура воздуха и влажность высокие, а город заполнен туристами. Как обычно, Лютер Ходжес ждет меня на крыльце своего дома, ему не терпится прогуляться.
— Привет, падре! — окликаю его я.