Второй удар гонга

Однако мистер Саттерсуэйт, человек уже немолодой, был совершенно уверен, что новая машина должна быть абсолютно взрослой, испытанной, проверенной, а ее «зубки» – в полном порядке еще до того, как она поступает в распоряжение покупателя.

Мистер Саттерсуэйт направлялся с еженедельным визитом к друзьям за город. Еще при выезде из Лондона у его нового автомобиля появились некоторые опасные симптомы, и вот теперь его доставили в гараж, чтобы поставить диагноз и определить, сколько пройдет времени, прежде чем он сможет возобновить движение к месту назначения. Его шофер консультировался с механиком. Мистер Саттерсуэйт сидел, стараясь не проявлять нетерпения. Вчера вечером он по телефону заверил своих друзей, что приедет задолго до вечернего чая. Он доберется до Довертон-Кингсборна, уверял мистер Саттерсуэйт, гораздо раньше четырех часов.

Он снова раздраженно прищелкнул языком и попытался думать о чем-нибудь приятном. Бесполезно сидеть здесь в состоянии крайнего раздражения, все время смотреть на часы, снова щелкать языком и, как он это понимал, успешно изображать курицу, которая снесла яйцо и гордится своим достижением.

Да. О чем-нибудь приятном… Разве он не заметил чего-то приятного, когда ехал сюда? Совсем недавно. Что-то он увидел из окна, что его порадовало и взволновало… Но он не успел подумать об этом, потому что автомобиль совсем перестал слушаться, и неизбежность срочного визита на ближайшую станцию обслуживания стала очевидной.

Что же такое он увидел? Слева… нет, справа. Да, справа, когда они медленно ехали по деревенской улице. Рядом с почтовым отделением. Да, он почти в этом уверен. Потому что вид почтового отделения навел его на мысль позвонить Эддисонам и сообщить, что, возможно, он немного задержится. Почтовое отделение. Деревенская почта. А рядом с ним – да, определенно, рядом с ним, соседний дом, а если не соседний, то следующий за ним. Что-то пробудило старые воспоминания, и ему захотелось… чего же именно ему захотелось? Господи, сейчас он вспомнит. Это было как-то связано с цветом. С несколькими цветами. Да, цвет или цвета. Или слово. Какое-то определенное слово, которое пробудило воспоминания, мысли о пережитых приятных моментах, о волнении, о чем-то ярком и живом… О чем-то таком, что он не просто видел, но наблюдал. Нет, более того: он принимал в этом участие. В чем принимал участие, почему и где? В разных местах. Эта мысль быстро подсказала ответ. В разных местах.

На острове? На Корсике? В Монте-Карло, глядя, как крупье вращает колесо рулетки? В загородном доме? В разных местах. И там был он и еще кто-то… Да, еще кто-то. Все связано с этим. Он наконец-то начал припоминать. Если б только он мог…

В этот момент его мысли прервал шофер, который подошел к окну вместе с механиком гаража.

– Ждать придется недолго, сэр, – весело заверил он мистера Саттерсуэйта. – Дела на десять минут или около того. Не больше.

– Ничего серьезного, – сказал механик тихим, хриплым голосом, как говорят деревенские. – «Зубки режутся», можно сказать.

На этот раз мистер Саттерсуэйт не прищелкнул языком. Он заскрежетал зубами. Эту фразу он часто читал в книгах и в старости, по-видимому, сам приобрел привычку это делать – вероятно, из-за того, что у него слегка расшатался верхний мост. Действительно, все дело в зубах! Зубная боль. Зубовный скрежет. Вставные зубы. Вся жизнь человека сосредоточена вокруг зубов, подумал он.

– Довертон-Кингсборн находится всего в нескольких милях отсюда, – сказал шофер, – у них здесь есть такси. Вы могли бы ехать дальше на такси, сэр, а я бы пригнал машину позже, как только ее починят.

– Нет! – ответил мистер Саттерсуэйт.

Он произнес это слово так резко, что оба – и шофер, и механик – изумились. Глаза мистера Саттерсуэйта метали молнии. Его голос звучал ясно и решительно. Он вспомнил.

– Я собираюсь, – сказал он, – пройтись по дороге, по которой мы только что приехали. Когда автомобиль будет готов, вы меня там подберете. Кажется, это называется кафе «Арлекин».

– Это не очень-то хорошее кафе, сэр, – попытался отговорить его механик.

– Именно там я и буду, – произнес мистер Саттерсуэйт властным тоном самодержца.

И он быстро зашагал прочь. Двое мужчин смотрели ему вслед.

– Не знаю, что на него нашло, – сказал шофер. – Никогда его раньше таким не видел.

Деревня Кингсборн-Дьюсис[5] не сохранила присущего ее древнему названию величия. Это была маленькая деревушка из одной улицы. Несколько домов, лавочки, расположенные неравномерно; иногда это свидетельствовало о том, что раньше это были жилые дома, превращенные потом в лавки, или что это были магазинчики, теперь ставшие жилыми домами и не намеренные вернуть себе прежнее назначение.

Этот мир не отличался особенной стариной и красотой. Он был простым и довольно скромным. Возможно, именно поэтому, думал мистер Саттерсуэйт, ему в глаза бросилось пятно яркого цвета. А вот и оно. Рядом с почтовым отделением – ящик для писем снаружи, стенд с газетами и почтовыми открытками, – вверху, располагалась вывеска. Кафе «Арлекин». Мистера Саттерсуэйта внезапно охватила тревога. В самом деле, он стареет. У него появляются фантазии. Почему одно это слово заставило дрогнуть его сердце? Кафе «Арлекин»…