– На работе…
– Кому им, Света? Что и кому ты решила сказать о шапке важного недоделанного документа?
– Ну какое это имеет значение! Арсению. Игоревичу. Хотела я позвонить и предупредить по поводу шапки документа. Его предупредить.
– И?
– Вот и – и!… Трубка временно недоступна. Домашний телефон не отвечает.
– Домашний не отвечает? Это уже интересно. Так, так?… – Филарет поднял голову и навострил уши, пожалуй, из чистого любопытства, поскольку нужных именно по делу подробностей ждать из грядущих откровений не стоило. Но эмоции… Они закипают и подступают подспудно – и вдруг как молоко на плите!… Надо не упустить момент.
– Нет, я не совсем правильно выразилась. Там женский голос, я не стала дальше спрашивать… Елена Антоновна трубку взяла.
– Жена, что ли? – Велимир был настойчив и непривычно строг, Света сама не понимала, почему она послушно отвечает…
– Да.
– Понятно. И ты, конечно, с ней разговаривать не стала?
Света помотала головой.
– А потом?
– А потом заснула. – Филарет с неудовольствием зыркнул на Вила, он уже пожалел, что позволил тому расспрашивать – неужели тот сам не чует момента, – но смолчал. Велимир в свою очередь поерзал, поерзал, чихнул в кулак и опять:
– И все? Сразу заснула?
– Поплакала и заснула. Еще вопросы будут? – Девушка с презрением оглядела обоих мужчин – нарощенные ноготки надменно забарабанили по фарфоровой чашечке. – И заревела навзрыд.
– Что такое, Светик, дорогуша? Зачем плакать? На, попей… Ну-ка вытрем носик… Мы же не от нечего делать спрашиваем, ты же понимаешь.
– А почему он так со мной поступает? Что я ему плохого сделала?…
– Потому что мужчины, за редким исключением… за двумя редкими исключениями – отъявленные мерзавцы.
– …раньше за вечер по пять раз звонил… что жить без меня не может… что соскучился… Цветы дарил… Руки целовал…
– Он вернется, никуда не денется.