– А что странного? Деньги, власть, жратва… Что тут не понимать – они его хотели прищучить, а он прищучил их… Сколько укоризны, Эли, в твоём взгляде. Выкладывай, извини, что перебил…
Эли смолчал, прекратив таким образом поток взаимных извинений, и хлопнул на стол чёрный конверт из-под фотобумаги.
– Фотографии? Ну, давай посмотрим.
Фотографий было – четыре оригинальных и увеличенные фрагменты. Ларей выходит из дверей «Коготка», Ларей и двое типов рядом с ним, Ларей анфас, Ларей в профиль.
– Кто эти двое?
– Панк – это его шофёр, маленький – пропавший подручный, кличка Красный.
– И в чем соль?
– Между вот этими двумя фотографиями и вот этими около восьми лет разницы.
Дэн мгновенно подобрался. Муртез протянул ему мощную лупу, закреплённую на старомодной палочке, Доффер кивком поблагодарил и принялся всматриваться в черты лица Ларея.
– Практически не изменился. Даже если он утяжки делал – такого быть не может. Сколько ему сейчас?
– По документам 54 года.
– Документы липовые.
– По наколкам – около сорока, даже если их ему в роддоме делали. Помнишь – старик объяснял?
– Наколки липовые.
– Я сверялся со всеми знающими специалистами страны в области татуировок. Единодушное мнение – руку Субботы подделать невозможно. Его работы ценятся специалистами на порядок дороже, чем лучшие творения Криста Варлиха, если это имя тебе что-нибудь говорит.
– А когда Суббота перестал практиковать?
– Примерно в начале пятидесятых, когда он был переведён со «спеца» и помещён в одиночку в Сюзеренской тюрьме.
– А если не в роддоме, то ему около шестидесяти с хвостиком, да?
– Если по «медведю оскаленному» судить, то да.
Доффер растёр ладонями виски и уши: