Дети разошлись по своим комнатам в ГИЦ и легли спать. Хуахуа погасил свет и лег в кровать, но затем включил планшет и вышел в Интернет, чтобы загрузить «Часы смены эпох». Сделать это оказалось очень просто, поскольку они отображались практически на каждом сайте. Хуахуа завороженно смотрел на прямоугольник и не заметил, как в комнату вошла Сяомэн. Девочка отобрала у него планшет. В руках у нее была уже целая стопка планшетов.
– Спи! Когда ты научишься самодисциплине? Мне приходится ходить по комнатам и отбирать у вас планшеты.
– А когда ты прекратишь вести себя как моя старшая сестра? – крикнул ей вдогонку Хуахуа, когда она выходила в дверь.
Собравшихся перед «Часами смены эпох» детей охватил страх, однако их утешало то, что государство по-прежнему функционировало стабильно, подобно огромной хорошо смазанной машине. Данные, поступавшие через «Цифровое пространство», свидетельствовали о том, что дети взяли в свои руки бразды правления миром и дальше все будет продолжаться так же гладко. Накануне вечером они даже оторвались от черных часов, чтобы лечь спать.
Однако когда дети вышли в зал утром четвертого дня, им показалось, будто они ступили в мрачную гробницу. Рассвет еще не проник в погруженный в темноту зал, а зеленое сияние, озарявшее помещение на протяжении трех предыдущих дней, практически погасло. В полумраке дети увидели на «Часах смены эпох» лишь несколько разбросанных по всему черному прямоугольнику зеленых точек, похожих на далекие звезды на холодном зимнем небе, и только включив в зале свет, они смогли дышать спокойно. На протяжении всего дня никто не отходил от часов. Чувствуя, как страх и печаль стискивают их сердца, дети снова и снова пересчитывали точки, количество которых неумолимо уменьшалось.
– Значит, они просто бросят нас, – сказал кто-то.
– Да! Как они могли так поступить с нами? – подхватил другой ребенок.
– Когда умерла моя мама, – сказала Сяомэн, – я сидела рядом и думала то же самое: ну как она могла бросить меня? На какое-то мгновение я даже прониклась к ней ненавистью. Но потом мне показалось, что она по-прежнему жива, но только где-то далеко…
– Смотрите, еще одна погасла! – воскликнул мальчик.
– Спорим, следующей погаснет вот эта, – сказал Хуахуа, указывая на одну точку.
– На что спорим?
– Если я окажусь неправ, в эту ночь я не лягу спать.
– Вполне вероятно, в эту ночь никто не будет спать, – сказал Очкарик.
– Это еще почему?
– При такой скорости «Часы смены эпох» остановятся сегодня ночью.
Одна за другой зеленые точки исчезали, теперь еще быстрее, и детям, практически не отрывающим взгляда от экрана, черные часы казались бездонным колодцем, куда должны были провалиться они сами.
– Рельсы повиснут над пропастью, – промолвил Очкарик, ни к кому не обращаясь.
Ближе к полуночи осталась всего одна зеленая точка, единственная звездочка, одиноко сияющая в левом верхнем углу черной пустыни «Часов смены эпох». В зале воцарилась мертвая тишина, дети, неподвижные, словно изваяния, не отрывали взгляда от экрана, ожидая, когда часы отсчитают последнее мгновение. Прошел час, затем два, однако зеленая звезда упрямо продолжала светиться. Дети начали переглядываться друг с другом, затем перешептываться.
Солнце взошло на востоке, проплыло над безмолвным городом и опустилось на западе, и на протяжении всего дня зеленая звезда горела.
К полудню по ГИЦ поползли слухи о том, что некоторое время назад было найдено эффективное средство лечения лучевой болезни, порожденной вспышкой сверхновой, однако процесс его производства был настолько длительным, что успели выпустить лишь маленькую толику от требовавшихся объемов; во избежание паники, эту новость не предали широкой огласке. Все страны мира отобрали своих самых одаренных представителей, чтобы лечить их новым препаратом; оставшаяся зеленая точка означала конечный сборный пункт этих людей. При внимательном рассмотрении подобный сценарий не выглядел совершенно неправдоподобным. Достав прощальное обращение Генерального секретаря ООН, дети перечитали его, обратив внимание на одну строчку: