– Тогда что? Что делает Америку великой?
– Микки Маус и утенок Дональд.
Дейви погрузился в раздумья.
– В самодовольной Европе, в замкнутой на себе Азии, в нищей Африке, – продолжал Воан, – во всех уголках земного шара, там, куда не смогут достать авианосцы, можно найти Микки Мауса и утенка Дональда.
– Ты хочешь сказать, американская культура распространена по всему миру?
– Грядет рассвет нового мира игр, – кивнул Воан. – Дети других стран будут играть по-другому. И вам, господин президент, нужно заставить детей всего мира играть по американским правилам!
Дейви снова задумался над его словами, затем сказал:
– Определенно, у тебя повадки учителя.
– Это лишь фундаментальные основы, а вам уже стыдно, господин президент. Впрочем, так и должно быть.
Сказав эти слова, Воан не оглядываясь спустился по ступеням и безмолвно скрылся в ночи.
Дейви провел ночь в королевской опочивальне, самой уютной комнате Белого дома, в которой во время своего пребывания в Соединенных Штатах останавливались королевы Елизавета II, Вильгельмина и Джулиана, Уинстон Черчилль, Леонид Брежнев и Вячеслав Молотов. До того он прекрасно спал на кровати под балдахином, когда-то принадлежавшей Эндрю Джексону, однако сегодня ему никак не удавалось заснуть. Встав, Дейви принялся расхаживать по комнате, время от времени останавливаясь перед окном и глядя на расположенный к северу от президентской резиденции парк Лафайетта, залитый голубым сиянием Туманности Розы, после чего возвращался к камину, над которым висели картина и зеркало в позолоченной раме (подарок, сделанный в 1951 году принцессой Елизаветой по поручению своего отца короля Георга VI), чтобы посмотреть на свое озадаченное лицо.
Устало опустившись в кресло из красного дерева, юный президент погрузился в раздумья.
Незадолго до рассвета Дейви встал и ушел в угол королевской опочивальни, где установили большую игровую видеоприставку. Устройство резко диссонировало с классической обстановкой комнаты. Включив приставку, президент погрузился в рев и грохот межзвездной битвы. Когда он закончил играть, солнце уже поднялось высоко в небе, а к нему вернулась уверенность в себе.
После того как закончилась «Америка прекрасная» и началось «Да здравствует вождь!»[18], президент Дейви начал пожимать руки своим юным гостям.
В первую очередь он поздоровался с президентом Франции Жаном Пьером и премьер-министром Великобритании Нельсоном Грином. Первый был пухлым и жизнерадостным, а второй – тощим как жердь. С серьезными лицами, в смокингах и галстуках-бабочках на белых воротничках накрахмаленных сорочек, оба с ног до головы выглядели истинными европейскими джентльменами.
Затем президент Дейви прошел во главу стола и приготовился выступить с обращением. У него за спиной висел портрет Джорджа Вашингтона в полный рост, спасенный от уничтожения Долли Мэдисон, которая вынула его из рамы до того, как английские войска, захватившие в ходе войны 1812 года столицу Соединенных Штатов, сожгли Белый дом. Глядя на одетого в изящный твидовый костюм Дейви, стоящего на фоне портрета первого американского президента, Пьер восторженно шепнул Грину:
– Господи, только посмотрите, как он красив! В напудренном парике он был бы Вашингтоном. С бородкой – Линкольном. В военной форме – Эйзенхауэром. В кресле-каталке и черном пиджаке – Рузвельтом. Он – это Америка, а Америка – это он!
Британскому премьеру совсем не понравилась высокопарность Пьера, и он ответил, не поворачивая головы:
– История учит, что великие личности обладали самой заурядной внешностью. Как, к примеру, ваш Наполеон, имевший рост всего сто шестьдесят пять сантиметров. Коротышка. Для того чтобы привлекать к себе людей, они используют свою внутреннюю силу. А красавчики – это по большей части лишь вышитые подушки.
Дети ждали, когда президент начнет, но тот медлил, молча обводя взглядом толпу. Наконец Дейви обернулся к главе своей администрации и спросил: