— Мобили — это не только конструктивные решения и железо. Они вбирают в себя массу комплектующих, впрямую не связанных с мобилями. Самый простой пример — это каучук. Производство каучука и изготовление шин. Рынок огромен. Более того, он бесконечен, ибо шины изнашиваются, и их необходимо время от времени заменять. Далее — всяческие манжеты, прокладки, сальники, как кожаные, так и каучуковые. Необходимы второстепенные детали: например, элементы декора, подушки для сидений, тенты для кабриолетов и многое, многое другое. Детали из цветных металлов, паровые машины, управляющая арматура — золотники, клапаны, трубопроводы и прочее. И это лишь то, что пришло мне на ум вот прямо сейчас, ибо я не готовился заранее к этому разговору. Чем больше комплектующих вы сможете поставлять, тем больше денег заработаем все мы.
— Но это же требует времени! Нужно приобретать или строить фабрики, обучать рабочих, налаживать производство!
— А кто говорил, что будет легко? Но время я вам дам. Скажем, до лета. Как раз к тому времени я раздобуду деньги и начну строительство завода по производству мобилей и выпуск первых опытных экземпляров малыми сериями в пределах десятка штук. После же, когда производство будет налажено, мобили будут изготавливаться десятками тысяч в год.
Купцы принялись переглядываться и терзать бороды.
— Имейте в виду, — добавил я керосинчику, — рынок мобилей еще не устоялся. Слишком много фирм предлагают свои поделки. Неизбежно часть из них будет поглощено более сильными конкурентами, или просто тихо помрет, не найдя сбыта своей продукции. Я же планирую застолбить за собой не менее трети мирового рынка мобилей на ближайшие как минимум пятьдесят лет. И не забывайте, господа, что кроме гражданского рынка имеется еще государство и армия.
Я уже собирался покинуть альков и вообще эту пирушку, но меня остановил Игнатьев:
— Господин Стриженов, а каким образом вы собираетесь добыть деньги на строительство завода?
Я остановился, обернулся и с некоторым пафосом произнес:
— Все очень просто, господа. Я намерен выиграть большую императорскую гонку.
[1] Проститутки (фр.)
Глава 21
Никаких скорых последствий моё выступление у купца Игнатьева не вызвало. Но мне до этого не было совершенно никакого дела. Я примерно раз в две недели посещал салон баронессы Сердобиной, всякий раз оставаясь у неё до утра. Со временем Александра обрела интерес и вкус к любовным играм, и вдвоём нам было вполне комфортно. В прочие дни я бывал вечерами у помещицы Томилиной, и в её доме мне были неизменно рады буквально все, от самой хозяйки и до последнего мальчишки на побегушках.
Регулярно навещал я и старого князя. Прадед, сдавший было после обнаружения предательства Савелия, ожил и выглядел бодрячком, несмотря на преклонный по любым меркам возраст. Он твердо был намерен дождаться рождения праправнуков, и регулярно напоминал мне о женитьбе. Я же до победы в императорской гонке и думать об этом не хотел, не до того было. Хотя невест — только свистни — полный двор набежит, бери любую.
Зима в этом году выдалась холодная, и мой железный конь до весны отдыхал в сарае. Но и в «Молнии» было ненамного комфортнее. Только и разницы, что не два колеса, а четыре. Все же остальные факторы — холод, снег, ветер — оставались в наличии. Я подумал, посчитал и приобрел на распродаже неплохое шасси с разбитым кузовом. Сделал заказ в свою собственную мастерскую, и через неделю во дворе моего дома стоял пусть и не слишком презентабельный, но вполне комфортабельный мобиль. А всего-то нужно было установить закрытую и остекленную со всех сторон кабину и смонтировать в салоне радиатор отопления, подключив его к парогенератору. Конечно же, я добавил тормоза, амортизаторы и прочие свои новшества. Уж больно они мне полюбились, уж больно удобно было с ними управлять аппаратом. Конечно, дизайн аппарата оставлял желать лучшего. Никаких тебе обтекаемых форм, все прямое да квадратное, но даже так получилось неплохо. И когда я в легком пальто выходил из своей «Эмилии» — так была названа машина, вокруг неизменно собирались зеваки.
Подумав ещё немного, я переработал закрытый кузов для фордовского шасси. В столицу отправился пробный десяток аппаратов и был раскуплен, кажется, еще при разгрузке поезда. «Эмилия» мгновенно получила широкую известность, а в мастерские поступило столько заказов, что мы с компаньонами решили расширять производство. Не сказать, что я изобрел что-то новое. Просто до сих пор не было принято заботиться о комфорте водителя. Максимум, что делали — устраивали закрытый салон для богатых владельцев. А водитель всё так же мерз в холода и мок под дождем. «Эмилия» же идеально подошла тем людям, кто ещё не разбогател настолько, чтобы обзавестись личным водителем, но при этом не желал мириться с личными неудобствами. Доходы товарищества круто пошли в гору.
В мастерской рождалась «Молния-2». Мы с Клейстом практически ежедневно что-то изготавливали, собирали, прикручивали, и груда железа на полу постепенно приобретала очертания мобиля. Уже была готова рама и собрана подвеска, уже лежали стопкой в углу колёсные диски, но ещё не пришли из Петербургской фабрики «Треугольник» заказанные там особые шины.
Завод Нобеля должен был вот-вот поставить компактную и мощную паровую машину, рассчитанную на работу с перегретым паром высокого давления. Из Ливенских мастерских ожидались детали рулевого редуктора. Мы же с механиком собирали из жести и латуни трехрядный радиатор для конденсирования пара.
В целом сложность конструкции возросла минимум вдвое против изначального мобиля Клейста. Того самого, что полгода назад был разбит о фонарный столб, а позже превратился в «молнию». Но за надежность я не переживал: каждый отдельный узел был тщательно отработан и проверен. К тому же, на всякий случай, все детали изготавливались в двойном количестве, и в отдельном складе лежала, по сути, еще одна «молния-2», только в виде запчастей.
Анастасия Платоновна Клейст несколько отошла от возни с новым мобилем, появляясь в мастерской один-два раза в неделю. У неё внезапно и, одновременно с этим, ожидаемо, появились новые заботы. Наша отчаянная гонщица и бескомпромиссная суфражистка обнаружила, что передовые взгляды на принципы построения общества совершенно не мешают деторождению. Зато дети, даже ещё не родившиеся, влияют на мировоззрение своих мам более, чем радикально. Так что Настенька курсировала, в основном, между квартирой, где проживала с мужем, и маменькой, которая была вне себя от счастья от этого известия. Дамы извлекли из закромов стопки пеленок, рубашечек и чепчиков и целыми днями их просматривали, проветривали и приводили в порядок.
Как-то незаметно промелькнуло рождество. На традиционный рождественский бал в дворянское собрание меня не пригласили. Видать, рылом не вышел, или Вернезьев поспособствовал. Ну так я о том и не жалел. У тех же Боголюбовых было и шумно, и весело, и, что гораздо важнее, душевно. В своём доме я вместе с детьми поставил и нарядил ёлку, и тоже отпраздновал частным, так сказать, образом. Я надарил приёмышам подарков и был до слез тронут подарками ответными, частью купленными на сэкономленные от обедов копейки, а частью сделанными своими руками. И сидя за праздничным столом с Мишкой, с девчонками, вдруг ощутил, насколько многого я был лишен прежде, в своей прошлой жизни. Нет, нынче я этих ошибок не допущу. Вот только выиграю большую императорскую…