Мимо «Шкуры» прошел Роббан Хольтс. Он остановился у двери, улыбнулся сам себе. И пошел дальше. Завтра ему на работу.
Давид лежал на кровати с двумя любимыми людьми и смеялся. Его девушка пыталась придумать малышу имя. Все они, на взгляд Давида, больше подходили персонажу из мультфильма или чьему-то прадедушке. Но всякий раз, когда он сам предлагал какой-то вариант, она спрашивала: «Почему?» – а он просто пожимал плечами, бормоча: «Ну не знаю, красиво», и тогда девушка гуглила это имя вместе со словом «хоккеист» и все понимала.
– Я в ужасе, – признался он.
– Вообще-то совершенно непостижимо, как этот мир позволяет нам без всякого спросу брать на себя ответственность за совершенно нового человека, – засмеялась она.
– А вдруг мы будем ужасными родителями?
– А вдруг нет?
Она задержала его руку на своем животе, обхватила пальцами его запястье, постучала по стеклу часов.
– Скоро у тебя будет кому их передать.
Жанетт долго стояла у забора, не веря своим глазам.
– Вот это да. Собственный питомник, прямо как ты мечтала. Когда ты в детстве болтала об этом, я не верила, что у тебя получится.
Адри расправила плечи, хотя слова подруги ее и задели:
– Да что там, едва концы с концами свожу. Если страховые премии повысят, придется раздать собак и закрыть питомник. Но он мой, что верно, то верно.
Жанетт коснулась ее плеча.
– Он твой. Я горжусь тобой. Так странно… иногда я жалею, что вернулась сюда, а иногда думаю, что мне вообще не следовало отсюда уезжать. Понимаешь?
Адри, привыкшая выражать свои мысли просто, ответила:
– Не-а.
Жанетт улыбнулась. Ей не хватало этой простоты. Когда они ушли из хоккея, Адри подалась в лес, а Жанетт уехала в Хед и нашла там небольшой боксерский клуб. Когда Адри выкупила это старое крестьянское хозяйство, Жанетт переехала в город побольше и начала заниматься единоборствами, всеми возможными видами. Когда Адри завела первых щенков, Жанетт участвовала в своих первых боях. Промелькнул год, и она стала профессиональным бойцом. Потом начались травмы, она выучилась на учителя, чтобы было чем заняться, пока выздоравливаешь, а когда выздоровела, оказалось, что она неплохой учитель, а боец из нее уже не тот. Инстинкт пропал. Когда умер отец, и брат уже не мог один заботиться о матери, Жанетт вернулась. Думала – на несколько месяцев, но она до сих пор здесь: учитель в школе, и снова – часть этого города. Это место каким-то странным образом тебя не отпускает. С одной стороны, у него есть все возможные недостатки, их реально много, но есть и несколько достоинств, но они настолько хороши, что просвечивают через все это дерьмо. Из достоинств – в основном люди. Суровые, как лес, непрошибаемые, как лед.
– Можно снять у тебя какой-нибудь сарайчик? – спросила Жанетт.
Давид позвонил в дверь Беньи. Открыла мать – уставшая, только что вернувшаяся с работы. Сказала, что не знает, где сын. Может, у сестры в «Овине», в Хеде. Давид поехал туда. Катя стояла в баре, она немного помедлила, но в конце концов сказала, что не знает. Он видел, что она врет, но допытываться не стал.
Когда он вышел на улицу, один из охранников его окликнул:
ebooksa