Медвежий угол

Когда умер Исак, каждый помогал им, как мог. Делал для них все возможное. Их легкие загибались в коллапсе, а для искусственного дыхания им необходима была любовь в промышленных масштабах. И Мира приняла самое тяжкое решение в ее жизни: она решила вернуть Петеру хоккей.

Между жизнью и выживанием очень тонкая грань, но если ты одновременно романтик и честолюбец, то у этого есть хороший побочный эффект: ты никогда не сдаешься. Достав из машины пакеты с молоком, Мира остановилась, чтобы немножечко посмеяться – в последнее время это случалось все чаще. Она обмотала вокруг шеи шарф с надписью «Бьорнстад-Хоккей». Возвращаясь в ледовый дворец, Мира здоровалась и обнималась с другими бьорнстадцами в таких же шарфах, и на мгновение ей показалось, что все остальное неважно. Вовсе не обязательно понимать все, что происходит на льду, чтобы его любить. Вовсе не обязательно любить этот город, чтобы им гордиться.

Петер бродил по ледовому дворцу, точно мятежный дух. Весь день состоял из череды моментов, когда он то и дело заходил к себе в кабинет, тут же забывая, зачем пришел. В коридоре неподалеку от кабинета он с рассеянным видом наткнулся на Фрака – чтобы не заметить Фрака, надо как следует постараться, потому что он огромен. Ростом метра два, а в ширину гораздо больше, чем в те времена, когда они вместе играли в полуфинале. Фрак был из тех парней, что компенсируют низкую самооценку, привлекая к себе как можно больше внимания. Говорил он громко, как ребенок в наушниках, а в юности приходил на вечеринки в костюмах – тогда как все были в джинсах, – потому что прочитал в какой-то газете, что женщины любят мужчин в костюмах. Когда они учились в старшем классе гимназии, умер один из спонсоров, и на похороны всех попросили прийти в костюмах. Узнав об этом, он пришел во фраке. С тех пор его так и прозвали – Фрак.

Фрак был владельцем больших супермаркетов – в Бьорнстаде, Хеде и где-то еще – где именно, Петер так и не смог запомнить, сколько бы Фрак ни рассказывал. Несмотря на состоятельность, его выгнали из всех охотничьих бригад, потому что даже в лесу он не мог молчать ни минуты. Пока они были в одной команде, Фрак жестикулировал своими длинными лапами, и в ответ на каждое замечание судьи смех на его лице сменялся слезами, отчаянием и яростью – с такой скоростью, что Суне говорил: «Мне кажется, я тренирую мима, только рот у него не закрывается». Игроком Фрак был заурядным, но обожал соревноваться. Когда он бросил хоккей, это сподвигло его стать незаурядным торговцем. Каждый год он менял автомобиль, а «Ролекс» у него на руке был размером с манометр. Теперь он добывал трофеи в другом виде спорта.

– Какая фотка, а? – хмыкнул торговец товарами повседневного спроса, глядя на Петера сверху вниз.

Они смотрели на старую фотографию команды, где стояли рядом.

– Теперь ты спортивный директор, а я главный спонсор, – ухмыльнулся Фрак с таким видом, что Петер не стал его разуверять: Фрак был спонсором, но не главным.

– Да… неплохой снимок, – согласился Петер.

– Мы друг за друга горой, правда? Медведи из Бьорнстада! – проревел Фрак и, не дожидаясь, пока Петер ответит, продолжил: – Вчера встретил Кевина Эрдаля. «Волнуешься?» – спрашиваю. И знаешь, что он мне ответил? «Нет!» Тогда я спросил, какая тактика у него припасена для завтрашнего матча, и знаешь, что он сказал? «Тактика одна: победить». А потом глядь мне прямо в глаза и говорит: «Разве не ради этого вы спонсируете клуб? Чтобы получить прибыль со своих инвестиций». Парню семнадцать лет! Помнишь, какими мы были в их возрасте?

Петер ничего не сказал. Он вообще с трудом припоминал, что когда-то ему было семнадцать. Кофеварка снова едва работала и, погремев-поскрипев, неохотно выплюнула нечто, напоминавшее по цвету пережеванный табак, а по консистенции – клей. Петер выпил. Фрак почесал шею под двойным подбородком и, понизив голос, сообщил:

– Мы тут встречались с местными политиками – кое-кто из спонсоров и правления – и… ну… сам понимаешь, неформально.

Петер принялся озабоченно искать сливки, всем своим видом давая понять, что не хочет этого слышать, но Фрак упорно ничего не замечал.

– Когда юниоры выиграют финал, в Бьорнстаде откроют хоккейную гимназию. Ну а как иначе, пиар, сам понимаешь. А потом мы обсуждали реновацию ледового дворца…

– Я так понимаю, тоже неформально, – буркнул Петер, знавший, что на языке местных политиков это означает: пока одна рука чешет спину, другая кладет деньги в карман.

Хлопнув его по спине, Фрак кивнул в сторону кабинета:

– Кто знает, Петер, может, даже останется тебе на новую кофемашину!

– Благодарю, – пробормотал Петер.

– У тебя, конечно же, выпить нечего? – осведомился Фрак, снова кивнув на кабинет.

– Волнуешься перед матчем? – улыбнулся Петер.

– Как думаешь, у да Винчи была скидка на коричневую краску, когда он писал Мону Лизу?