Медвежий угол

Пересчитывая учеников, Жанетт увидела через окно, как Беньи закурил, сел на велосипед и укатил со двора. После долгих сомнений учительница все же внесла его имя в список присутствующих.

Прежде чем запереть телефон в школьном шкафчике, Ана выставила на максимум яркость экрана, открыла все возможные приложения и включила фильм. Так ведет себя алкоголик, выкидывающий из дома все спиртное: Ана знала, еще немного, и она не выдержит и позвонит Мае. Поэтому сделала все, чтобы телефон к этому времени разрядился.

Неважно, кто с кем сидел в этот день. Обедали все в одиночку.

26

Петер сидел на скамье в пустой раздевалке юниоров. На полу валялся листок с очередным пафосным афоризмом – помятый и затоптанный. Петер перечитывал снова и снова. Он отлично помнил, когда Суне повесил листок на стену. Сам он тогда только научился читать.

Хоккей нашел его на краю пропасти – маленького мальчика, катящегося в темноту. Суне вытащил его на поверхность, а клуб помог удержаться на плаву. Петер рос без матери – та умерла, когда он еще учился в начальной школе, а отец постоянно балансировал на грани, легко превращаясь из веселого пьянчужки в злобного алкоголика. Раз ухватившись за соломинку, мальчик будет держаться за нее до последнего. Суне всегда был рядом – в победах и поражениях, в Бьорнстаде и за океаном. И после, когда посыпались травмы, когда карьера оборвалась, когда за один год Петер похоронил отца и сына. Именно Суне позвонил и сказал, что есть клуб, где может пригодиться его помощь. А Петеру необходимо было убедиться, что он еще хоть что-то может спасти от смерти.

Петеру знакома эта тишина, когда хоккей ставит на тебе крест. Как тотчас нападает тоска по льду, по раздевалке, парням, автобусам, сэндвичам на заправках. Он помнит, как семнадцатилетним мальчишкой смотрел на печальных сорокалетних хоккеистов, оставивших большой спорт. Они уныло торчали у стадиона и без конца пересказывали свои былые подвиги, тогда как слушателей вокруг них становилось все меньше и меньше. Работа спортивного директора позволяла ему жить дальше вместе с командой, создавая нечто большее, то, что переживет его самого. Но вместе с тем на его плечи легла и ответственность: принимать трудные решения, жить с болью.

Он поднял упавшую на пол записку. Последний раз прочел ее. «Кому много дано, от того многого ждут».

Сегодня ему предстоит убедить человека, которому он обязан жизнью, добровольно уйти. Спонсоры и правление не хотят ни увольнять Суне, ни выплачивать ему выходное пособие. Петер должен попросить Суне просто тихо уйти, потому что так будет лучше для клуба.

Суне проснулся рано – в своем маленьком домике, где он всегда жил один. Гости у него редко бывали, но те, кто заходил, непременно удивлялись порядку. Дом не захламлен, не завален газетами, банками из-под пива и коробками из-под пиццы, чего, по представлению многих, можно было бы ожидать от старика, всю жизнь прожившего холостяком. Здесь было уютно, прибрано, чисто. И никаких спортивных афиш и кубков. Вещи Суне никогда особо не любил. У него были комнатные растения, которые он держал на подоконнике, а летом выставлял в маленький садик за домом. А кроме них – только хоккей.

Он выпил растворимый кофе и сразу сполоснул чашку. Однажды его спросили, какой талант самый важный для тренера хоккейной команды. Суне ответил: «Уметь пить дрянной кофе». Бесконечные ранние подъемы и поздние вечера на стадионах с прожженными кофейниками и дешевыми автоматами, автобусные маршруты мимо одиноких дорожных забегаловок, школьные столовые в спортивных лагерях и на соревнованиях – как все это выдержишь, если у тебя дома дорогая кофемашина? Хочешь стать тренером? Не привыкай к тому, что есть у других. Свободное время, семья, вкусный кофе. Хоккей терпит только самых выносливых. Таких, кто, если придется, сможет пить кофе даже холодным.

Суне шел по городу. Здоровался практически со всеми мужчинами за тридцать – в свое время он тренировал чуть ли не каждого. Другое дело подростки – среди них знакомых лиц все меньше и меньше. Он уже не понимал языка мальчишек в этом городе, отчего чувствовал себя устаревшим, как телефакс. Не представлял, как можно верить в то, что «дети – наше будущее», когда все больше детей не хочет играть в хоккей. Как может ребенок не хотеть играть в хоккей?

Дорога шла через лес; на повороте к собачьему питомнику Суне заметил Беньямина. Тот слишком поздно затушил сигарету, но Суне притворился, что не видит. В его время многие игроки курили между периодами, кто-то пил пиво. Сейчас времена не те, но сам хоккей едва ли изменился так сильно, как полагают некоторые тренеры.

Он остановился у решетки, глядя на собачью возню. Парень недоуменно встал рядом, но ни о чем не спросил. Суне хлопнул его по плечу:

– Классный матч был в субботу, Беньямин. Классный матч.

Беньи молча кивнул, глядя под ноги, не то от застенчивости, не то от скромности, и Суне добавил, указывая за забор:

– Знаешь, когда Давид только начинал работать тренером, я всегда говорил ему: хорошие игроки – это как хорошие охотничьи собаки. Они по природе эгоисты, всегда будут охотиться только ради себя. Так что надо их кормить, учить и любить, пока они не начнут работать и на тебя тоже. На товарищей по команде. Только тогда из них получатся хорошие охотники. Настоящие мастера.

Беньи смахнул челку с глаз.

– Думаете завести собаку?

– Я об этом уже много лет думаю. Но всегда боялся, что у меня не хватит времени на щенка.