– Ничего.
– Мы должны сделать хоть что-то…
– Тебе не все равно, какие у него сексуальные предпочтения? Они как-то изменят твое отношение к нему?
– Разумеется, нет!
Суне похлопал Петера по плечу:
– Петер, я старый хрыч. Я не всегда знаю, что правильно, а что нет. Беньямин за пределами дворца годами вытворял бог знает что: драки, травка, прочее подобное. Но он, черт такой, отличный хоккеист, и ты и все другие годами говорили: «К хоккею это все не имеет отношения». Так почему отношение к хоккею должно иметь ЭТО? Пусть мальчик живет своей собственной жизнью. Не заставляй его быть символом. Если из-за его половых предпочтений нам как-то неуютно – то, черт меня раздери, это не он со странностями, а мы.
Петер покраснел и сглотнул:
– Я… не в том смысле…
Суне поскреб в остатках волос.
– Таскать в себе тайну тяжело. Представляешь, каково ходить всю жизнь с этим знанием о себе? Хоккей для него – убежище. Может быть, лед – единственное место, где он чувствует себя, как все. Не отнимай у него этой возможности.
– И что мне делать?
– Дай ему заслужить место в команде исключительно хоккейными успехами, как и всем остальным. К нему теперь везде будут относиться по-другому. Так пусть он хоть у нас с этим не сталкивается.
Петер долго молчал.
– Ты всегда говорил, что нам надо стать «больше чем просто хоккейным клубом», – сказал он наконец. – Разве сейчас не тот самый случай?
Суне задумался. Потом виновато прошептал:
– Ну… я старик, Петер. Я, бывает, и сам не понимаю половины из того, что несу.
Беньи – не отец. Он не стал поступать, как Алан Ович. Он не оставил ни подарков, ни знаков, ни намеков.
Мама и сестры звонили ему. Они прочитали в интернете то же, что и весь город, и встревожились. Поэтому Беньи уверил их, что все нормально. Это ему всегда хорошо удавалось. Беньи поехал в питомник Адри – ночью одна из собак заболела, Адри поздно вернулась от ветеринара и теперь еще спала.
Беньи хлопнул входной дверью достаточно громко, чтобы сестра очнулась от дремоты и тут же снова заснула. По-настоящему глубоко Адри спалось, только если она знала наверняка, что младший брат дома; иначе она спала вполглаза и неспокойно. Беньи вынес мусор, сложил постельное белье и аккуратно убрал в шкаф – сестра ему плешь проела насчет этого, – потом вышел, погладил собак. Они тоже спали. Потом Беньи беззвучно пошел вверх по лестнице, точно зная, какая доска скрипит, а какая нет, словно ребенок, прыгавший самые медленные «классики» в мире.
Беньи осторожно протянул руку под подушку Адри и взял ключ. На прощание поцеловал спящую сестру в лоб. Прокрался к оружейному сейфу.