Ему хочется, чтобы фильм захватил и девушку. Однако он чувствует, что этого не происходит.
Когда фильм кончается, она встает и проходится по комнате. Поднимает крышку пианино, ударяет по срединному
– Играете? – спрашивает она.
– Немного.
– Классику или джаз?
– Увы, не джаз.
– Сыграете мне что-нибудь?
– Не сейчас. Давно не упражнялся. В другой раз, когда мы познакомимся поближе.
Мелани заглядывает в кабинет.
– Можно посмотреть? – спрашивает она.
Он ставит новую запись: сонаты Скарлатти, музыка-кошка.
– Как у вас много Байрона, – говорит она, выходя. – Ваш любимый поэт?
– Я кое-что сочиняю о нем. О его итальянском периоде.
– Он ведь умер молодым?
– В тридцать шесть. Они все умирали молодыми. Или выдыхались. Или сходили с ума, и их сажали под замок. Но Байрон умер не в Италии. В Греции. В Италию он уехал, спасаясь от скандала, а потом обосновался в ней. Осел. У него там приключилась последняя в его жизни большая любовь. В то время у англичан было принято ездить в Италию. Они считали, что итальянцы все еще сохраняют естественность. В меньшей степени скованные условностями, более страстные.
Мелани еще раз обходит комнату.
– Это ваша жена? – спрашивает она, задержавшись перед стоящей на кофейном столике фотографией в рамке.
– Мать. Снято, когда она была молодой.
– Вы женаты?
– Был. Дважды. Теперь нет.