— За двойки, на твое счастье, пока нет статьи. Давай, иди делай уроки. Хотя… — он посмотрел на мальчика более пристально.
— Ты случайно в районе… этой, как ее… котельной недавно не был?
Витя отошел на полшага. Отступившая угроза снова возвращалась. Но врать ему не хотелось, хотя, сейчас, возможно, врать было нужно.
— Был. Я там кошек гонял, — он потупил взгляд.
Усатый поднял брови.
— Вот как? Кошек? Когда?
— Может полчаса назад.
— Ты кого‑нибудь там видел из взрослых? Незнакомых людей, может быть, тебе что‑то показалось…
Дверь тети Олиной квартиры отворилась, и Витя увидел внутри несколько человек — в форме и по гражданке. Один был с чемоданчиком, второй держал какие‑то бумаги. В отражении зеркала он увидел и саму тетю Олю. Она сидела на кресле с перебинтованным горлом и смотрела в пол — потерянная и совершенно поникшая, не такая, какой он привык ее видеть.
— Там… никого не было… — ответил он несмело, все еще не веря, что милиция тут вовсе не из‑за него.
Внизу хлопнула дверь, по ступенькам быстро‑быстро застучали каблуки. Через минуту перед ним появилась мама. Ее лицо было белее мела.
Когда она увидела Витю в окружении двух милиционеров, то пошатнулась, схватилась за перила и застыла.
— Мам! — Витя метнулся к ней и поддержал за руку. — Мам, все хорошо! У меня все хорошо! — он хотел было дополнить, что пришли вовсе не за ним, но вовремя остановился. — Тетя Оля… там…
— Значит, ты никого не видел? — повторил вопрос усатый милиционер.
Витя задумался.
Если он что‑то и видел… стоит ли им об этом говорить? Ведь, как сказал Гром, уже двоих человек расстреляли по ложному обвинению.
А что он, собственно, видел?
Тень. Но тени в сквере — в порядке вещей.
Видел что‑то еще… велосипедное колесо в кустах. Тонкие стальные спицы. Оранжевый катафот блеснул в глаза, когда он шарил фонариком вокруг. На таком ездит Николай Степанович. Сказать им?
— Ничего не видел, темно там было…