– А вы? – подалась я вперед и впилась в Гордея немигающим взглядом. – Тоже не видали?
– Я-то? – усмехнулся он, не сводя с меня насмешливых глаз. – Чего я только не видал.
– Гордей Назарович, довольно шуток, – махнула я на него рукой. – Лучше поделитесь, что за невидаль такая?
– Именно что невидаль. Редкий дамский пистоль. На один выстрел, не более. Пули, похожи на небольшой шарик, забиваются в ствол. Убить такой не убьешь, но бьет весьма болезненно. Однако, ежели упрешься дулом прямехонько в область сердца… тут уж выжить никак.
– Выходит, убийца госпожи Амадеи – женщина, – задумчиво протянула. – Гордей… кхм… Назарович, а где в Китеже этот пистоль можно приобрести?
– В том-то и дело, Софья Алексеевна, что нигде. Одна на весь город оружейная лавка, и та лишь револьверами, да ружьями для охоты торгует. Петр Семенович перевернул там все вверх дном. А не найдя, запрос в столичные лавки отправил. Пистоль с такими пулями уж полвека как не производят. То, что осталось распродают.
– То есть найти покупателя невозможно, – констатировала я печальный факт.
– Увы, это так.
Что же получается, Соню тоже пыталась убить женщина? Если брать во внимание всех, кто находился на праздничном обеде, список не такой чтобы большой. Глаша с тетушкой, Акулина Никитишна Бабишева, крестная – Градислава Богдановна Соловицкая и тетушкины приятельницы – Амалия Генриховна Режицкая и Наталья Андреевна Задашная. Кому из них могли так сильно насолить мой двойник и столичный медиум, чтобы решиться на убийство? Ясно одно – дело в Сонечкином покойном отце. Амадея что-то узнала, и спустя пять лет после смерти любовника, решила рассказать это «что-то» его дочери. Убийца как-то об этом проведал. Меня спасла амнезия. Пока я ничего не помню, я ему не страшна. А вот от Амадеи он спешно избавился.
Чтобы вычислить виновного, необходимо выяснить, кто владелец дамского пистоля. Но прямо об этом тоже не спросить… Еще одна головоломка.
– Господин пристав, я не сильна в законах, регулирующих продажу оружия. Не могли бы вы меня немного просветить?
Половой успел накрыть на стол. Я со зверским аппетитом приступила к еде, а Гордей все продолжал рассказ.
Как выяснилось, продажа оружия в стране была ничем не ограничена. Хочется тебе, к примеру, пострелять в тире или кабанов в лесу, иди в ближайшую оружейную лавку. Никакого разрешения, никаких справок приказчик у тебя не потребует. Всего-то покажи паспорт, или какой иной удостоверяющий твою личность документ. Барышням и того легче, так как паспорта у них нет – по здешним законам, любая особа женского пола должна быть вписана в документ отца, брата, мужа или какого иного опекуна – им верили на слово. Делать нечего, ради обычной покупки мужчину с собой в лавку тащить. А если он занят? То-то и оно.
К концу рассказа я молча хлопала глазами, удивляясь подобной беспечности. Еще страннее, что в таких условиях, разбойные нападения в Китеже – большая редкость.
Внезапно в голову пришла идея.
– Гордей Назарович, вы как-то обмолвились, что все старые газеты хранятся в вашем архиве. Не могли бы вы мне туда пропуск организовать?
– С какой такой целью, позвольте поинтересоваться? – с подозрением в голосе уточнил он.
– Как вам известно, господин пристав, не так давно я полностью потеряла память, – он медленно кивнул, во взгляде читалось спокойное сочувствие, ощущая которое, я чувствовала себя неудобно. – Предобрейший Модест Давидович, мой доктор, к сожалению, не дает радужных прогнозов. Я до сих пор не помню не только себя, но и покойных родителей. В вашем архиве мне интересны все новости и сплетни, касающиеся моей семьи.
– Устрою все в скорейшие сроки, Софья Алексеевна, – кивнул Гордей и закусил настойку куском ржаного хлеба со свежим салом. – Да Яшку, сорванца, отправлю помогать.
Сытный ужин благотворно повлиял не только на мозговую активность, но и на настроение. До дома вдовы Задушевской идти всего ничего, да погода к вечеру разгулялась. Весна не за горами, но зима не собиралась сдавать свои позиции. Из-за свиста холодно ветра, плотной пеленой застилающего глаза, не то, что рядом идущего, самой себя не слыхать. А я вцепилась в предплечье Гордея, ступаю за ним шаг в шаг, и чувствую не раздражение, вкупе с усталостью, а спокойствие, с капелькой непонятного волнения.