Чемпион

— Не нуждаюсь. Я облачён, как надлежит, — отрезал я.

— Как пожелаешь, — не стал кобениться дед. — Начинайте поединок, — махнул он веером извлечённым из рукава.

И всё — ни представлений, ни объяснения кто как кого и куда. С другой стороны — все в курсе, даже ржуны дурацкие из зрителей. Мой противник коротко и без слов поклонился, на что я сделал жест рукой. Типа поприветствовал, даже средний палец не оттопыривал, между прочим. Вообще, у меня к этому Калебаскину личных претензий-то нет, вроде как. Скорее даже извинится имеет смысл: ну что я такую замечательную невесту отнимаю… Но это после этого дурацкого поединка, если он себя прилично вести будет, а не как дурачьё-зрители.

Калебаскин, тем временем, переступал своими ходилками в моём направлении. Причём неритмично, разными по длине шагами, иногда замирая. При этом, лапы свои держал на рукояти меча у пояса, точнее одну из них на рукояти, а вторую — на ножнах. И, кажется, я знаю что он собирается сделать: были такие «финты» в просмотренных поединках. Но бредово же, чёрт возьми! Империя существует десятки тысячелетий, фехтование всякое — продолжает использоваться, и спортивное и вообще. И на кой овощ использовать совершенно бессмысленные, устаревшие ещё до того, как Человечество покинуло Терру, приёмы?

Хотя, возможно, это хитрый план ввести меня в заблуждение, решил я, напрягся…

И правильно сделал: потому что это был хитрый план. Что бы я подошёл к стенке и бился об неё лбом до первой крови, блин! Этот Калебаскин, слов нет, использовал «необоримое искусство выхватывания меча» — так это корявое помахивание называли, без шуток! Придерживая рукоять, криво ухватившись за длинную рукоять обратным хватом, широко взмахнул мечом, извлекая его из ножен.

Поражённый этим «необоримым искусством» в самую логику я отшёл на шаг. Вообще — можно было поединок и заканчивать, теоретически. Потому что «неооримо выхватывая» Калебаскин подставлялся под удар, как дурак. В принципе, с учётом неудобства хвата, можно было легонько стукнуть по его клинку, и радостно гогоча наблюдать, как он будет за улетевшим хрен знает куда пырялом бегать. Но не стоило — я, всё же, этого Калебаскина за врага не держал. Да и он своим «необоримым выхватыванием» меня именно порезать собирался, удар не был предназначен для нанесения реального ущерба.

А бить в открывшегося этим ударом противника я несколько опасался. Металл меча, согласно показаниям датчиков браскомма, был откровенно дрянным. А доспех — металлопластовый, полностью закрытый (про тапки скорбно умолчим). То есть, тыкая этим мечом в доспех — я имел все шансы свой клинок банально сломать. А мне надо Калебаскина не унизить, гоняя его за мечом, или не бегать от него с обломком своего меча. А пустить ему кровь, немного, но заметно, чтоб этот дурацкий поединок выиграть.

И если увиденное мной в этих «ритуальных танцах» (потому что поединками эти «бои» назвать язык не поворачивается) соответствует реальности… Соответствует, блин, чуть не сорвался я к стене, постучатся головой.

Дело в том, что после «необоримого выхватывания», необоримо вспоровшего воздух в тридцати сантиметрах от отступившего меня, парень ухватил свою шашку двумя руками, держа над головой! То есть открыт ну вот вообще звиздец как! И с грозным криком шагнул ко мне, обрушивая этот свой мечик на место от которого я отступил. Кстати — двигался довольно грамотно, но мои прикидки по поводу «ограничивающих завязок» оказались вполне правдивы. Так что я чуть сместился, пропуская парня. А ещё я обронил ножик. И с интересом стал разглядывать подпрыгивающего на одной ножке Калебаскина, взявшего свой меч под мышку. Он прыгал и ножик из лапы своей пытался извлечь, при этом очень смешно причитая: «Ота-та-та-та!», что-то такое.

И — тишина. Через минуту сменившаяся какофонией криков, обзывательских в мой адрес, от этих «зрителей», чтоб их. Подождал я четверть минуты — орут, сволочи. А дедулька только буркалы на меня бешено пучит, молчит. Калебаскин ножик из ласты своей выковырял и к стеночке подпрыгал, прислонился. А зрители орут гадости, причём энергично так — видно, что хрен заткнутся, пока не устанут или если не заткнуть.

Ну, у меня опыт ого-го какой: Эмик этим крикунам фору даст, а после форы — акустическим ударом контузит. А я с ним не только общаюсь, но и иногда переспорить получается, между прочим!

— МОЛЧАТЬ, ДУРАЧЬЁ!!! — рявкнул я так, что аж горло заболело.

Заткнулись, однако. Морды покрасневшие, гневные, глазами на меня лупают, но орать перестали.

— Даймё Учида говорил, — негромко (потому что орать — глупо, да и горло болело) произнёс я в наступившей тишине, — что поединок «до первой крови». Крови — достаточно, — указал я на заляпаный калебаскиной кровищей пол. — Но я не слышу слов даймё о своей победе.

— Ты… не обнажил клинок, наг… — начал было дедулька, но сам себя прервал.

Ну, всё же и вправду не идиот он, хоть и дурачьё. Потому что на все его обзывательства я всегда симметрично отвечал. И, как понятно, сейчас молчать тоже не стал бы. А быть объективно названным «замшелым тупорогим старикашкой», при подчинённых притом, замшелый тупорогий старикашка не пожелал. Да и вообще выходило, что моё предложение было и ему и Учидам интересно, а вот «оскорбление при подчинённых» могло стать неприятным препятствием. Ну а всё это надувание щёк и выпендрёж — просто попытка «поставить на место зазнавшегося юнца». Дурачьё, кстати — не буду я положенное, по моим многочисленным достоинствам, место занимать: пусть сами со своим придурошным Кланом мудохаются!

А «клинок», именно большого меча я и правду «не обнажал». Не было смысла, о чём я и сообщил:

— Описывая условия поединка ты, даймё, не буду говорить по какой причине, запамятовал сказать, что «обнажение клинков», причём обоих — условие поединка «до первой крови», — сообщил я, на что «массовка» зашумела о моей наглости, но тихонько, не мешая нам говорить, так что и хрен с ними.

— Это не условие… Но поразивший Кабусики клинок не был в твоей руке! — невежливо тыкнул в меня пальцем старикан, выпучив глаза так, что я аж забеспокоился — не выкатятся ли они из орбит.