Злобного духа поймали, Лан Ин и Гуцзы нашли приют в доме богатого купца, где их поили и кормили. Се Ляню было особо не о чем волноваться, но он не хотел оставлять мальчишек надолго, а то хозяин ещё не так поймёт. Поэтому принц отправился прямиком в посёлок. Стоило торговцу увидеть дорогого гостя, он крепко сжал его руки и взволнованно зачастил:
– Уважаемый даос! О, какой вы невероятный, удивительный человек! Мы ведь ту комнату, где вы вчера спать легли, заперли, а утром открыли и глазам своим не поверили: вы как испарились! Потрясающе! Так а что, поймали демона?
– Поймал, – ответил Се Лянь. – Можете не беспокоиться, теперь всё будет хорошо. Как там детишки, которых я привёл?
У купца словно гора с плеч свалилась, он страшно обрадовался:
– Они очень, очень послушные! И едят совсем немного! Скажите, а где находится этот ваш храм Тысячи Фонарей? Хочу сделать пожертвование, как обещал! С этого дня я стану вашим самым преданным последователем, никто со мной не сравнится!
Принц не знал, смеяться или плакать. Поразмыслив, он рассудил, что новый верующий, да ещё и при деньгах, определённо повод для радости. Се Лянь засы́пал мужчину всяческими наставлениями, наказал ему в дальнейшем быть скромнее с женщинами, преданно и верно заботиться о жене и домочадцах. Напоследок велев как-нибудь посетить обитель Водяных Каштанов, принц забрал Гуцзы и Лан Ина и в отличном настроении удалился.
Вернувшись, Се Лянь первым делом переставил табличку с призывом жертвовать на ремонт на более видное место, понадеявшись, что богатый купец явится и заметит её. Принц открыл дверь, переступил порог… и застыл от удивления.
Убранство обители претерпело значительные изменения: пол вымыт, лавки и стол для подношений протёрты, паутина из углов сметена, валявшийся прежде у стен мусор и засаленные тряпки исчезли. Чистота глаза слепила – будто в доме побывала Девица-улитка[10].
Ци Жун тоже исчез!
Без него в комнате словно разом стало и светлее, и просторнее, и даже воздух посвежел. Гуцзы держал за пазухой лепёшку с мясом, которую специально принёс отцу из посёлка. Оглядевшись и не обнаружив его, он заволновался:
– Ой, а где мой папа?
Се Лянь резко обернулся. Не успев сделать и шага, он почувствовал, как в его сторону, сверкнув холодным блеском, устремилась опасность. Принц ловко выхватил Фансинь и со звоном отбил летящий в него клинок – тот взмыл высоко в воздух и приземлился в нескольких десятках чжанов[11] поодаль.
Се Лянь выдохнул было с облегчением, вернул меч в ножны, но затем заволновался: почему всё так быстро закончилось? Почему противник не наносит следующий удар?
Он присмотрелся: отбитый им клинок наискось воткнулся в землю. Даже с такого расстояния его изогнутое серебряное лезвие показалось принцу смутно знакомым, и чем сильнее он вглядывался, тем больше в этом убеждался. Велев детям не отставать, принц поспешил к клинку и опустился перед ним на колени.
– Это же… Эмин. Что с тобой?
Со стороны эта беседа выглядела довольно странно. Проходящие мимо крестьяне одарили Се Ляня изумлёнными взглядами и стали тихонько пихать друг друга локтями:
– Смотри, там человек с мечом разговаривает…
– Да вижу я, не обращай внимания, идём уже.
И лезвие Эмина, и глаз на рукоятке, очерченный серебряными линиями, отчаянно тряслись, будто в лихорадке, и чем дальше, тем сильнее. Не раздумывая, принц протянул руку и спросил:
– Я сделал тебе больно?
ebooksa