Я сажусь, и мы покачиваемся в молчании. Об их дочери Бет я знаю немного. Десять лет назад они страшно поссорились из-за ее бойфренда, которого родители сразу не одобрили, и она убежала из дома. Ее побег обнаружили только после десяти вечера. Она попыталась поймать машину, чтобы доехать до его дома. Человек, который взялся ее подвезти, оказался насильником, только что отсидевшим. После того как Бет села к нему в машину, он перешел в статус убийцы.
Мы сидим, не произнося ни слова, качели тихонько покачиваются. Я почти осязаю горе Джиджи.
– Очень тебе соболезную, – говорю я.
– Знаешь, – отзывается Джиджи, – считается, что нет худа без добра. Я никогда не понимала, что хорошего может выйти из смерти Бет.
Она то сворачивает, то расправляет носовой платок.
– И все-таки есть одна вещь. Может быть, ее смерть спасла другую девушку.
Я уже знаю, что именно поэтому Эд взял на себя миссию спасения женщин, путешествующих автостопом. Он никогда не проедет мимо, подвезет и предупредит об опасности, постарается помочь, хотя я первая, кто остался у них жить. Джиджи рассказывала, что однажды Эд подобрал девушку, которая оказалась жертвой торговли людьми, и вступил в ряды организации «Дальнобойщики против работорговцев». Думаю, именно поэтому они так охотно взяли меня к себе. Конечно, я никак не могу заменить им Бет, но, видимо, для них это важно – снова накрывать стол на троих.
Наконец Джиджи поворачивается ко мне.
– Сейчас ей было бы двадцать шесть.
Не знаю, что сказать, только киваю. Джиджи так редко заговаривает о Бет, и я всегда сдерживаюсь, чтобы не ранить ее еще больше вопросами, поэтому и сейчас просто слушаю.
– Знаешь, он получил только двадцать лет, – продолжает она. – Ему должно быть сорок семь. Достаточно молодой, чтобы сделать то же самое.
Она качает головой.
– Я только надеюсь, что-нибудь заставит его измениться.
– Это ужасно. Его надо было казнить, – говорю я, взбешенная такой несправедливостью.
Джиджи смотрит на меня с удивлением.
– Нет, деточка. Мы не Господь Бог. Не нам решать, кому жить, а кому умереть.
Я молчу, потому что не согласна. Я считаю, его нужно было заставить мучиться, как мучилась Бет, как мучились Эд и Джиджи. У меня кровь кипит оттого, что ему до сих пор позволено дышать воздухом, которого он лишил Бет. И я не понимаю, как Джиджи не сходит с ума при мысли, что он жив, когда ее дочь давно мертва. Похоже, я открываю еще одно свое качество: я не слишком-то склонна прощать.
– Расскажи мне о ней еще, – прошу я вопреки предыдущим соображениям. Такое впечатление, что сегодня ей хочется и даже нужно поговорить о Бет.
Теперь Джиджи улыбается.
– Характер – порох. Всегда знала, чего хочет, и ничто не могло задержать ее или остановить. Ох, какие у них с Эдом были перепалки! Но и к семье она относилась так же горячо, как к своим принципам. Никогда не забуду, как однажды мы пили кофе после похода в церковь и один человек допекал Эда насчет бюджетирования строительного комитета – они оба были членами правления. Этот человек начал повышать на Эда голос, и Бет, которой тогда было всего десять, притопала и велела ему разговаривать с ее отцом уважительно. Вы, говорит, недостойный христианин.
ebooksa