Почувствовав настроение хозяина, Шарик начинает рычать. А рык Легавого, надо сказать, вещь внушительная. Самым страшным в истории звуком считают рычание Тираннозавра Рекса. Думаю, Шарик бы с ним поспорил. Даже сейчас от низких утробных звуков у одного Егеря нервы не выдерживают и он падает в обморок. Братаны едва успевают поймать беднягу за плечи с двух сторон, хотя и у самих колени потряхивает.
— М-мы же договаривались, — мычит Бита, как завороженный не отрывая взгляда от оскаленной пасти волкомедведя.
Что ж, здесь он прав. Не хочу без нужды нарушать свое слово. Да и у Егерей больше нет и мысли связываться со мной. Всё, о чем они думают: бежать, бежать, бежать прочь от этого сына дьявола. Они чертовски напуганы, эти люди, которые уважают только силу. А уж свою силу я продемонстрировал на полную катушку.
— Если еще раз я вас когда-нибудь увижу, вы в ту же секунду упадете замертво, — ровным тоном предупреждаю. — Если я услышу о вас, о том, как вы кого-то убили, или ограбили, или обманули, вы в ту же секунду упадете замертво. Если я прочитаю о вас в газетах, вы в ту же секунду упадете замертво. Все вы. Понятно?
Они дружно кивают, как болванчики. Конечно, приврал раз в десять, но попробуй проверь меня.
— Пошли, Степан.
— Ага, — он достает ключи и на расстоянии заводит свой огромный внедорожник. Багажная дверь сама отпирается и поднимается вверх. Шарик с готовностью ныряет в широкий проем. Огромный зверь полностью занимает салон за передними креслами. Машина будто специально изготовлена под Шарика. Зверюга довольно разваливается на кожаных сидениях и вытягивает лапы. Прямо мохнатый пан-барон.
Мы загружаемся следом за собакеном. Спустя минуту джип выезжает на трассу. Направляемся на квартиру к Степану. Теперь мы с мамой и живем у Невзорова, пока он не приведет в порядок купленный дом.
— Степан… — слова даются непросто, но ведь он скоро станет мужем мамы и моим вторым опекуном. Надо привыкать рассчитывать на отчима. — Меня Соколовы вызвали на аудиенцию на выходных. Не мог бы ты съездить со мной. Для поддержки.
— Конечно, — Степан принимает просьбу, как само собой разумеющееся. — Это же род Светы. Хоть посмотрю на родителей будущей невестки, — подмигивает он мне.
Хм. Вот тут я не понял. Какая еще невестка? Вообще-то я с Леной встречаюсь… Хотя да, он же ее не знает, надо бы их познакомить.
— Располагайся, Даниил, — кивает мне глава рода Соколовых Виталий Степанович. — И вы, Степан Тимофеевич.
Поприветствовав главного «сокола» и его брата Дмитрия, мы с царским охотником устраиваемся на диванах в гостиной. То, что переговоры проводит сам глава рода, показывает важность разговора для благородной стороны.
— Итак, туша грута, — Виталий скрещивает передо собой пальцы рук. — Нашу цену тебе уже озвучили. Что скажешь, Даниил?
Ах да, четверть миллиона баксов…то есть рублей. Нехилая сумма. Но грут того стоит и даже больше, особенно самая мягкая часть в середине пня. Она способствует исцелению от болезней центральной нервной системы. Инфекции мозга, инфаркт таламуса, болезнь Альцгеймера…много от чего. У Соколовых кто-то болеет? Или они просто хотят заработать? Грут, этот пень, — редкий зверь, и на его перепродаже можно словить гигантский куш.
Но Степан рассказал, что мембрана пня также полезна для Дара телепата. Вот в чем затык.
— Часть грута я готов продать, — соглашаюсь. — Только часть. Треть мембраны мне самому нужна. Цена, конечно, снизится тоже на треть. Согласны вы на измененную сделку?
Некоторое время Виталий степенно гладит бороду.
— Думаю, да, — дают он вердикт спустя минуту. — Нам хватит и трех килограмм. Столько ведь примерно весит мембрана за вычетом твоей части?
— Верно, — сдержанно отвечаю. А сам внутри танцую ламбаду. Еху! Сто шестьдесят с лишним тысяч баксов — как с куста…точнее с пня. А убивать, оказывается, редких зверей очень выгодно. — Завтра вам доставят мембрану.